Теперь Гельман как раз хотел узнать мнение Картера по поводу нового коронавируса. Так вышло, что Картер уже отправил свои соображения на этот счет своему начальству по МДВ: нужно готовить к наплыву престарелых ветеранов госпитали в шести городах, у которых есть прямое авиасообщение с Китаем, — Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Чикаго, Сан-Франциско, Сиэтле и Атланте (он проверил расписание рейсов за весь декабрь, чтобы составить этот список). Картер полагал, что госпитали могут превратиться в мощные рассадники вируса, если не пройдут специальную подготовку прежде, чем гостеприимно распахнут свои двери перед больными. «Вот сценарий, к которому я предлагаю готовиться, с объяснением причин, — сообщал Картер молодому врачу в МДВ, не забыв поставить в поле скрытых получателей копий письма электронные адреса «росомах». Далее он писал:
Весьма вероятно, что мы имеем незафиксированные очаги заражения по месту жительства и в США, и во многих других странах из тех двадцати шести, где подтверждены случаи среди прибывших. Кроме эвакуированных из Уханя, никто и нигде не останавливал и не проверял бессимптомных пассажиров. Да и от проверки и последующего наблюдения кое-кто наверняка ускользнул. Пройдет какое-то время, прежде чем разнесенная ими инфекция разрастется до заметного числа случаев или подаст нам иной узнаваемый сигнал. А пока что мы продолжим гоняться за пациентами с симптомами из числа побывавших в Китае, мониторить их тесные контакты и выявлять спорадическую передачу среди этих контактов — по большей части в семейном кругу, как это было в Калифорнии и Иллинойсе
[49]. Но это как трюк фокусника, который переключает наше внимание на отвлекающие пассы, — вот мы и не видим того, что нам не видно, потому что смотрим не туда. Рано и поздно передача, которая сейчас тлеет где-то вне поля зрения, приведет к поступлению в неотложку где-нибудь в США пациента с острой пневмонией. Врачи неотложки запросят его историю поездок и, выяснив, что тот никуда в последнее время не ездил, назначат пациенту курс лечения как при обычной бытовой пневмонии.
Затем он объяснил, что рядовые врачи не станут искать вирус, если нет оснований его подозревать, а потому и не выявят болезнь ни у кого до тех пор, пока не будет слишком поздно, — вероятнее всего, вплоть до того драматического момента в не столь далеком будущем, когда американский народ очнется и осознает, что оказался в заложниках у обхитрившей его заразы.
Ощущение будет как после «оп!» фокусника, переключающего внимание на результат трюка. Тут только мы и запрыгаем, не зная, как отбить посланную нам лихо закрученную невесть в какую сторону подачу, — ведь сам момент удара по мячу мы проморгали, — и будем судорожно наскребать по сусекам, чем бы оперативно отреагировать, наспех переписывать инструкции по выявлению подозрительных случаев и определения таких случаев. Возникнет острая потребность в срочном проведении НМВ
[50], а по мере их осуществления к нам только и придет осознание того, что и у нас, как в Китае, распространение болезни успело принять настолько массовый и повсеместный характер, какой нам и в дурном сне привидеться не мог. И тут мы наконец осознаем, что на часах у нас 17:45, а сами мы — в пылающем ущелье Манн-Галч.
* * *
Что делать посреди пожара в Манн-Галче в 17:45? Как реагировать на вдруг открывшуюся взору стремительно надвигающуюся на тебя десятиметровую стену пламени? У работников здравоохранения штатов и округов всё еще не было возможности проверять людей на новый коронавирус, они лишь дожидались завершения разработки массового теста от CDC. Да и в CDC проводить вирусологические анализы соглашались далеко не всегда, поскольку дорожили дефицитными расходными материалами. При столь скудных возможностях, рассудил Картер, тестирование надо назначать по уму. Тут его и осенила идея: в больницах пяти крупнейших американских городов тестировать нужно всех обращающихся с гриппозными симптомами. Он подумал: «Вот отправляемся мы на рыбалку — и куда мы держим путь? Так почему бы и здесь не сфокусироваться на самых рыбных, по нашему разумению, местах?» Он начал отслеживать отчетность больниц о подобных случаях и сопоставлять их со статистикой за предыдущие годы — и вскоре приметил два странных всплеска на водной глади — в Сиэтле и Нью-Йорке. Они, как он подозревал, свидетельствовали о том, что привычный диагноз «грипп» там ошибочно ставили и поступавшим с новой коронавирусной инфекцией. Сигнал из Сиэтла, как выяснилось, оказался ложным; а вот в Нью-Йорке за странным всплеском, как выявили последующие разбирательства, крылись систематические (а то и массовые) случаи недиагностированной новой инфекции. Это и не удивительно, поскольку ни возможности, ни желания тестировать всех пациентов с симптомами ОРВИ на вирус-возбудитель там не наблюдалось.
Картер продолжал регулярно выходить на связь с Томом Боссертом, бывшим первым советником Трампа по внутренней безопасности, считая, что через Боссерта можно по-прежнему доводить смысл важнейших посланий до сведения Белого дома. У Боссерта ведь были хорошо налаженные отношения с Трампом, причем настолько хорошо, что даже после того, как Джон Болтон вышиб из-под него стул вместе с упраздненной должностью, Том чувствовал, что Трамп по-прежнему доверяет ему настолько, насколько он вообще способен кому-либо доверять. Но тут Боссерта вдруг угораздило публично выступить с опровержением тезиса, на который упирал Белый дом во время первых слушаний по поводу импичмента Трампа, сводившегося к тому, что в президентские выборы в 2016 году вмешивались украинцы, а не русские. Понятно, что с той минуты Боссерт перестал существовать для Белого дома. Зато у него появилось время на чтение избранных собраний электронных писем от Картера Мехшера, которых накопилось немало. Ужаснувшись, Боссерт стал предпринимать попытки достучаться до ближайшего окружения Трампа, но все пути туда теперь были для него заказаны. «Все входящие письма и звонки от меня просто блокировались». Тем временем всё, что ни делалось в те дни в Белом доме и Белым домом, не шло на пользу людям, а Боссерт, чувствуя себя единственным, кто был способен дать президенту квалифицированный совет, был окончательно и бесповоротно лишен всякой возможности это сделать. «Все цепочки оборвались, — сказал он. — Не нашлось ни одного из тех, с кем мы вместе на протяжении последних пятнадцати лет размышляли над пандемиями, кто теперь хотя бы просто согласился меня выслушать. Они же — глубинное государство».
Картер тогда же выпустил накопившийся пар отчаяния из-за своего бессилия в email-рассылке «росомахам»: «У меня по-прежнему проблемы из-за того, что руководство МДВ упорно отказывается называть вещи своими именами и даже произносить вслух само слово „пандемия“, не говоря уже о том, чтобы задействовать ключевые компоненты плана действий МДВ на случай пандемии, раз никакой пандемии, по их мнению, нет, — написал он. — Они не просто не произносят этого слова, но и само явление игнорируют. ‹…› Видимо, дожидаются, пока о пандемии им сообщат сверху — из CDC и ВОЗ. Ну а из CDC так и продолжают талдычить, что нет, дескать, никакой пандемии и даже угрозы пандемии нет. ‹…› Мой им ответ на это: пандемия — это по определению не то, что творится в США, а то, что происходит в глобальных масштабах по всему миру («пан-» = «все-», «демос» = «народ», то есть болезнь, охватывающая всё народонаселение). ‹…› Понимаю, что это не входит в намерения CDC, но они реально создают проблемы бюрократам, страдающим злокачественным послушанием».
