Пока мы едем, я вижу через открытую дверь голых до пояса мужчин, которые засовывают задние фонари автомобилей в станки, и те разрезают их на кусочки размером с ноготь. Через другие двери видно, как воздух колышется от горячих испарений. «Да уж… – вздыхает Джош, пялясь в окно. – Что за чертова дыра».
Сначала мы остановились в отеле: номера размером с парковку, кровати величиной с трактор, ковер под ногами глубиной с американский газон. Я не знаю Вэньаня, но моих сведений о Китае достаточно, чтобы понять: места такого рода посещают большие чиновники, когда хотят ускользнуть от своих жен на несколько часов. Кстати, это хорошее напоминание о том, что кто-то где-то делает деньги на окружающей грязи и мусоре. Под моим окном женщина добывает пластиковые мешки из бака в маленьком кирпичном дворике. За ней – ряд складов с красными крышами, затем – строящееся двадцатиэтажное здание, оно возвышается одинокой свечкой на именинном торте.
Так было не всегда.
Двадцать пять лет назад Вэньань являл собой деревенскую идиллию – сельскохозяйственный регион, известный своими речками, персиковыми деревьями и простым холмистым ландшафтом. Люди, знавшие его таким, сейчас вздыхают, когда вспоминают запахи земли, рыбалку и теплые летние ночи. Заведите беседу с местными жителями, и вы услышите сожаления о старых добрых днях. Вам следовало бы приехать во времена лягушек и сверчков, настолько громких, что их кваканье и треск заглушали разговоры. Посмотрели бы вы на Вэньань до появления бизнеса по переработке автомобильных бамперов, пластиковых мешков и контейнеров из-под отбеливателей, до того, как развитие переработки пластика стало приводить в негодность легкие юношей-рабочих всего в 20 лет! Совсем другим был Вэньань до прихода международных корпораций, которые начали вести в Вэньане бизнес и стали писать, что их товары «сделаны из переработанного пластика».
Но Китай начал развиваться, и появился оживленный и постоянно растущий спрос на пластик, идущий на новые здания, автомобили, холодильники и все прочие вещи, которые люди покупают. Сначала использовали первичные пластмассы, изготовленные из нефти. Но затем ситуация изменилась: купленные вещи стали выброшенными вещами, и вскоре в Китае хватало пластмассы, чтобы оправдать существование бизнеса по их утилизации – и тем самым конкурировать с производителями первичных пластмасс.
Всего 15 лет назад 90 % индустрии утилизации пластмассы в Вэньане занимались переработкой пластика, произведенного в Китае. Однако спрос на пластмассу рос и в Китае, и в других странах, и к 2000 году китайские торговцы пластиком искали дополнительные источники пластиковых отходов. Они нашли их за границей.
По сей день мало кто из американских, европейских или японских экспортеров пластиковых отходов имеет представление, где перерабатывается материал, отправленный ими за границу. Они продают отходы посредникам, а те в свою очередь перепродают их китайским импортерам, часто около портов, где отходы скупают мелкие торговцы, перевозящие пластик в Вэньань. Как только пластмасса появляется в Вэньане, ее снова продают. К тому времени, когда какую-нибудь связку американских пластиковых бутылок из-под моющих средств купит та семья, которая реально рассортирует и утилизирует их, практически невозможно проследить обратно весь путь выброшенных бутылок, мешков и оберток.
Это теневая торговля: в отличие от многомиллиардной торговли перерабатываемыми металлами, пластмассы продаются небольшими партиями. Действительно, вся торговля в Вэньане при площади уезда в 1 тыс. кв. км и 450 тыс. жителей (на 2004 год) остается практически неизвестной за пределами конкретного региона и индустрии. Местные власти – и, вероятно, природоохранные организации в Пекине – наверняка устраивает такое положение дел.
Но при всей неопределенности одно ясно абсолютно четко: иностранцам тут не рады, если они приезжают не по делам бизнеса. А мы с Джошем в Вэньане определенно не по делам бизнеса. И, если бы не удачное знакомство (чем меньше о нем говорить, тем лучше), нас бы тут не было.
Утром мы с Джошем встретились в одном из отдельных помещений гостиничного ресторана. К нам присоединился местный житель, он станет нашим водителем, и представитель утилизационной компании. Джош ведет бессодержательный разговор, ни разу не упомянув о моем роде занятий. Узнай об этом местные, вряд ли нам удалось бы остаться.
Наша официантка – на груди у нее бейджик с именем № 200 – скромная фигурка в красных юбке и пиджаке, который велик ей на пару размеров. Поговорить особо не с кем, и мы спрашиваем, знает ли она что-нибудь о местной индустрии переработки пластмасс. «ПП, ПЭ, АБС, – раздается немедленный ответ, словно девушка читает часть специального меню для ланча. – Моя семья занимается этим бизнесом». Заинтригованный Джош спрашивает, какая доля жителей уезда в реальности вовлечена в такую торговлю. «Узнайте число домохозяйств, – отвечает она, – и вы узнаете число предприятий. А если у вас нет денег начать собственное дело, вы идете работать на кого-то другого».
За ланчем в Вэньане мы узнаем, что войти в дело по утилизации можно всего за $300 – этого хватит на подержанный измельчитель для резки всего (от задних фонарей до пластиковых контейнеров из-под WD-40
[78]), ванну с каустическим средством, где очищают нарезанный пластик, и партию пластмассы, которую надлежит утилизировать. Оборудование для защиты окружающей среды и собственной безопасности не требуется, да и у местных торговцев оборудованием и химикатами его не купить (мы проверяли).
Наш водитель, сгорбившись над тарелкой нечищеных креветок, поднимает глаза.
– Я тоже когда-то занимался этим. Сейчас у меня дочь замужем за парнем, который в этом деле. АБС, ПП, ПВХ.
Официантка кивает.
– У меня занимаются два брата. Денег гораздо больше, чем я могу заработать официанткой.
– Почему же тогда вы не там? – поднимает бровь Джош.
– Нестабильность, – пожимает она плечами. – И для здоровья вредно. Теперь не так, как раньше.
Подобно другим встреченным нами людям, она вспоминает рай, который – девушка знает о нем со слов старожилов – был тут когда-то: персики росли сладкие, как конфеты!
Подробности превращения Вэньаня из рая в мировой центр утилизации пластика для истории утеряны. Однако, когда мы общаемся с людьми, становится ясно, что это произошло случайно, а не в результате какого-то грандиозного плана. «Кто-то начал работать с пластиком, – объясняет нам один осведомленный местный житель, несколько лет занимавшийся мусорным бизнесом. – Он стал зарабатывать, поэтому пошли и другие. Власти увидели, что это хороший источник налогов, и стали поощрять. Все было случайностью».
Другой успешный бизнесмен сообщает нам, что он начинал в середине 1980-х, покупая никому не нужные пластмассовые колпачки от бутылок. Он хранил их до тех пор, пока не нашел способ превратить их в пластмассу многоразового использования. В конце концов он преуспел, и к 1988 году и он, и другие предприниматели открыли небольшие заводики. Принимая во внимание текущие в карман деньги, городские власти закрывали глаза на очевидные негативные последствия превращения региона в место, куда другие люди отдают свой мусор, – даже если этот мусор имеет ценность.
