Точнее говоря, никто другой не обладает способностями Huron Valley разделять металлы механическим способом. Ручная сортировка – дело другое. В 1970-е годы тайваньские утилизаторы лома научили своих низкооплачиваемых работников делать ручную сортировку, а в 1980-е некоторые из тех же самых тайваньцев экспортировали свои ноу-хау в Китай, предвидя огромную потребность в металле для строительства инфраструктуры и производства дешевых товаров для экспорта в Соединенные Штаты.
Но было еще кое-что.
Китайские и индийские импортеры металлолома – помимо всего прочего – крайне неохотно платят налоги. Куча смеси латуни, меди, цинка и нержавеющей стали стоит намного меньше, чем различные металлы по отдельности. И с точки зрения вымотанного малограмотного коррумпированного китайского таможенного чиновника 1990 года, смешанная куча выглядит почти ничего не стоящей (с тех пор китайские таможенные чиновники стали лучше разбираться, хотя, пожалуй, остались такими же коррумпированными). Если вы хотите избежать большой суммы налога для своего импортированного металлолома, вам лучше ввозить смешанный лом, а не чистые металлы по отдельности. А когда он прибывает на ваш склад в Китае, вы нанимаете для сортировки бригаду поденных рабочих за $15 в день. Понятно, тратиться все равно приходится, но расходы гораздо меньше, чем налоги в случае импорта металлов по отдельности.
Другими словами, если китайское правительство когда-нибудь решит положить конец ручной сортировке металлолома, самый быстрый способ добиться этого – упразднить пошлины на импорт смешанных металлов.
По словам Дэвида Уоллеса, в середине 1990-х Huron Valley начала принимать заказы от китайских и индийских экспортеров, которые выглядели примерно так: «Контейнер меди, контейнер цинка, контейнер латуни. А перед отправкой к нам вы не могли бы их смешать?» Конечно, у Huron Valley появлялся закономерный вопрос: а зачем тогда вообще разделять тяжелые металлы? Так что в большинстве случаев они этим не заморачивались.
В то же самое время, когда в Китае в 1990-е рос спрос на металл, увеличение затрат на экологические меры делало американские медеочистительные заводы все менее конкурентоспособными по сравнению с китайскими. И труд в Северной Америке был не таким дешевым, как в Китае, и платить за металлолом столько, сколько платили китайцы, американцы не могли. В результате американский медный лом, некогда остававшийся в стране, теперь направлялся в Азию, все сильнее стреноживая медную индустрию США. К 2002 году в Северной Америке фактически остался единственный медеочистительный завод – и такая ситуация сохраняется до сих пор. Неслучайно в 2000 году Huron Valley закрыла свою сортировочную линию тяжелых металлов, а в 2003 году закрыла линию, которую установила в Европе. Отныне «тяжести» шли на Восток, а дома оставался алюминий.
Продавать смешанные металлы не так уж просто. Тут нужен человек, который хорошо разбирается не только в том, что уходит с сортировочной линии, но и в том, что туда поступает. Фрэнк Коулмэн обладал необходимыми знаниями и понимал, как создать такие системы сортировки, поскольку работал со многими из них с момента появления.
Когда Фрэнк выходит на базу компании, он – сама деловитость: белый рабочий халат, каска и сигарилла в углу рта. На мой взгляд, он похож на хирурга, который ищет драки в баре. Он закуривает сигариллу и, вместо того чтобы повернуть налево к системе с рабочей установкой, идет направо к ряду бетонных отсеков, достаточно больших для хранения автомобилей. Однако вместо автомобилей там хранятся их остатки. Одни кучи серые, другие – красноватые, третьи – серо-буро-малиновые.
Сегодня теплый августовский день, и к нам присоединился Джек Ноу, который явно любит компанию и знания Фрэнка. Но речь только о бизнесе: Фрэнк останавливается перед красноватой кучей из кусков проволоки, дробленой меди и множества серебристых и серых кусочков других металлов. Он вынимает изо рта сигариллу.
– Откуда пришло все это марганцевое дерьмо?
Я не верю своим ушам. Я провел всю жизнь с парнями вроде Фрэнка, но никогда не встречался с человеком, способным опознать марганец в груде металлических осколков не больше раскрошенного кренделька. По правде говоря, я не опознал бы кусок марганца, если бы он плавал у меня в супе.
Джек не разделяет моего удивления острым взором Фрэнка – отчасти потому, что Джек, будучи ответственным за эти кучи, в курсе дел. Он пинает кучу, а затем поворачивается ко мне.
– Иногда могут быть проблемы, когда система с тяжелыми средами пропускает слишком много чего-нибудь, – поясняет он.
Фрэнк кивает и продолжает идти вдоль по ряду. Сейчас он включил режим контроля качества.
– Это что? – тыкает он сигариллой на другой отсек.
– Это новый продукт, – отвечает Джек. – Алюминий и магний.
Я смотрю на отсеки с металлами, один за другим. В каждом лежит груда того, что когда-то было автомобилями. Сколько я ни воображаю машины, ставшие грудой обломков, ничего не получается. Это как в мясном отделе супермаркета пялиться на упаковку гамбургеров и пытаться представить коров.
Через несколько месяцев я вернулся в Фошань, разыскивая место, куда отправляются на сортировку американские автомобили после Huron Valley. С годами я узнал о множестве причин, по которым этот китайский город стал сердцем китайской торговли смешанным металлом. Здесь есть предпринимательская культура, здесь есть коррумпированные сотрудники таможни и – что не менее важно – здесь когда-то было много бедных сельскохозяйственных рабочих, искавших зарплату и мечтавших улучшить уровень жизни (теперь те рабочие богаты; а трудятся новые мигранты – в надежде стать такими же). Однако, видимо, важнейшая причина другая: просто в Фошане хорошая погода.
Рассудите сами: вы предпочли бы определять разницу между куском меди и куском латуни в защитных перчатках или голыми руками? В Тяньцзине, центре обработки меди в Северном Китае, где температура падает значительно ниже нуля, рабочие вынуждены делать это в перчатках, что означает, что во время долгой холодной зимы они не могут работать с гарантированной точностью. Однако здесь, в Фошане, где погода похожа на флоридскую (только намного больше смога), они работают голыми руками, обеспечивая точность весь год напролет. Понятное дело, для ближайших производителей, заинтересованных в хорошо отсортированном алюминии, меди и других металлах для переплавки в новые товары, выбор между «точностью круглый год» и «точностью семь месяцев в году» вообще не стоит. Они готовы взять металл из Фошаня в любой день.
Я еду по городу на заднем сиденье кроссовера, принадлежащего моему другу Терри Ыну (постоянному клиенту Huron Valley). Ему за 30, он среднего роста, негромко говорит и совсем не похож на людей, занятых в индустрии переработки лома. В свободных джинсах, не заправленной, но выглаженной черной рубашке на пуговицах и дорогих дизайнерских очках он больше похож на умеренно успешного продавца недвижимости, чем на парня, способного ежемесячно импортировать металлолом на миллионы долларов.
Пока мы едем и разговариваем, он сверкает улыбкой. А почему бы и нет? Когда я познакомился с ним в конце 2008 года, его семейная компания по импорту металлолома – Ding Fung Limited – ежемесячно привозила, вероятно, 150 грузовых контейнеров смешанных металлов. Математика проста: это примерно 6 млн фунтов (2,7 млн кг) металлов по несколько долларов за фунт. Сегодня, через три года, он говорит мне, что бизнес компании разросся до 200 контейнеров в месяц.
