Сначала мы думали, что похороны организует семья Каско, но его отец и оба брата были убиты в той же битве, в которой он был ранен, и не осталось никого, кроме бабушки, старой женщины, такой, как я сейчас, слишком глупой и боязливой для любого дела более серьезного, чем выпечка пирога. Она дала моему отцу денег, я полагаю, и он сделал все приготовления к похоронам. Мундир Каско больше не подходил ему, как я уже сказала, и поэтому его похоронили в хорошей бархатной тунике, из которой вырос мой брат. И через несколько месяцев я забыла, что стало с его одеждой и длинной саблей, которую мой брат вытащил из могилы моего мужа.
Моего первого мужа. Именно это я и хотела сказать. Я была замужем пять раз, Фава, хотя ты и не думаешь, что кто-то захочет посмотреть на меня сейчас. Мне все еще ужасно трудно говорить об этих вещах, которые все равно будут только утомлять тебя и Мору. Сегодня вечером я постараюсь миновать их как можно быстрее.
Следующим летом я снова вышла замуж. Он был замечательным человеком, красивым и добрым. Наступила осень, и он отправился на охоту с двумя друзьями. Это был первый раз, когда мы расстались. Они сказали, что он упал с лошади, а когда его подняли, был мертв.
В течение нескольких месяцев я не могла поверить в это. Обычно я просыпалась, когда слуга стучал в дверь, и вставала с кровати совершенно уверенная, что он вернется ко мне через день или два. Пока я умывалась и одевалась, его смерть надвигалась на меня, как кулак. Это было ужасно.
Ужасно!
Прошло три года, прежде чем я снова вышла замуж — за хорошего человека, спокойного, трудолюбивого и прилежного. Он сказал, что ради меня готов пренебречь проклятием. К тому времени многие говорили, что на мне лежит проклятие. Мне еще не было двадцати, а я похоронила двух мужей. Самые худшие намекали на то, что я их убила.
Семнадцать месяцев мы жили вместе очень счастливо. Потом мой отец заболел. У него были рабочие, которые копали канавы на его собственном поле, низинном и болотистом, которое, по его мнению, могло бы пригодиться для выпаса скота, если бы его можно было осушить. Поскольку он не мог встать с постели, а мой брат жил в городе, он попросил моего мужа взглянуть на него и сообщить ему, как идет работа. Его звали Соленно
[63]. Я имею в виду моего мужа. Моего третьего мужа. Джойозо
[64] был моим вторым мужем.
Насколько я помню, Соленно был чуть выше Джойозо. Или, может быть, только время сделало его таким. Его тело все еще покрывала грязь, когда его принесли в дом. С тех пор я ненавижу вид грязи, как скажет вам мой сын. Старая Скиамацца помогала моей матери мыть его. Я не могла этого сделать. Бальзамировщики снова обмыли его, по крайней мере, так они меня уверили, но его тело пахло грязью, пока гроб не закрыли, хотя его натерли бальзамом и одели в чистую, новую одежду.
Однажды вечером я разговаривала с мамой. Сейчас я не могу сказать, сколько времени прошло после смерти Соленно. Неделя, две или месяц. Что-то вроде этого. Я была в отчаянии. Я не знала, что делать. Я снова и снова повторяла ей, как сильно любила Турко, и говорила, что для меня это было все равно, как если бы Турко умер трижды.
Она кивнула, обняла меня и выслушала, а когда я выговорилась и выплакалась, так что слез больше не осталось, она сказала:
— Ты пыталась найти его снова. Я всегда так думала и теперь это знаю. Соленно был чем-то похож на него, все это видели. И Джойозо всегда заставлял меня думать о Турко. Их голоса и жесты были совершенно одинаковыми.
Наверное, я вздохнула и вытерла глаза. Я не могла больше плакать, как уже сказала вам.
— Послушай меня, доченька. Турко мертв. Ты должна найти того, кого сможешь полюбить для себя, а не потому, что он напоминает тебе Турко.
И я это сделала. Я нашла отца Инклито. Хотите знать, как он выглядел? Посмотрите на моего сына. Большой, сильный и грубый, но хороший. Такой хороший человек, и он любил меня, как олень равнину. Он положил свое сердце к моим ногам, и мы поженились. Прошел месяц. Потом два. Потом три. Год! Я родила сына и потеряла его, но на следующий год родила Инклито. Мы были вместе, когда его отлучили от груди, и наблюдали, как он учится ходить.
Однажды муж показал мне пару грязных старых сапог, облепленных грязью:
— А это чьи? — спросил он меня.
Я посмотрела на них. Они казались знакомыми, но это было все, что я смогла ему сказать.
— Это кавалерийские сапоги. Твой брат служил в кавалерии? Или отец?
Они принадлежали Каско, конечно. Не думаю, что я упоминала о Каско в разговоре с мужем до этого дня, но я рассказала ему всю историю, точно так же, как рассказала ее вам сегодня вечером.
— А, — сказал он, поставил сапоги на пол и встал рядом с ними. — Слишком маленькие для меня. Я никогда бы не смог надеть их, и это хорошо, потому что в них уже кое-что есть.
Он поднял правый сапог и показал мне острый белый осколок, проткнувший кожу в области лодыжки, выглядевший почти как обломок кости.
— Клык гадюки смерти
[65], — объяснил он, — во всяком случае, я так думаю. Если бы человек, которому принадлежали эти сапоги, сохранил свою саблю, ему не пришлось бы убивать эту тварь ногами, и он мог бы быть жив сегодня.
Вы уже поняли, что было до этого, я уверена. Джойозо нашел эти сапоги и надел их, когда поехал на охоту. Высохший яд из клыка медленно проникал в его ногу, пока не остановил сердце. Бедняга Соленно тоже нашел их в дальнем углу стенного шкафа, который теперь принадлежал ему, и надел, когда пошел посмотреть на грязное поле моего отца.
Все это просто и разумно, скажете вы. Я старше любого из вас, и мне кажется, что есть еще что сказать. Турко отомстил за себя, как и предупреждал стрего. Вы когда-нибудь видели другого человека, который напоминал бы вам себя?
Никто? А как насчет тебя, Фава? Инканто?
Вы качаете головами. Видите ли, мы никогда не встречаем таких. Мне много раз говорили, что такая-то женщина выглядит в точности как я. И я навещала ее, говорила с ней и уходила, чувствуя, что никто не может быть похож на меня меньше. Так было и с Турко. Моей матери и мне Джойозо и Соленно казались очень похожими на Турко. Но самому Турко они напомнили бы Каско. Как и Каско, они были соперниками за мою руку. И носили сапоги одного размера.
— Прекрасная история, — сказал я ей, — одна из лучших, которые я когда-либо слышал.
— Мне пришлось пережить ее, — ответила она, — и гораздо лучше слушать такие истории, чем жить в них, уверяю вас, хотя все закончилось так счастливо. Будем надеяться, что ни одной из этих девушек не придется испытать подобное.
