— Я не могу не задаться вопросом, действительно ли ты Гагарка, — сказал ему человек с черным мечом. — Гагарка, человек, которого я знал, убил другого человека по имени Гелада. Я никогда не видел Геладу, но он был очень похож на тебя, за исключением того, что не был слеп.
— Я не слепой, — запротестовал слепой.
— Это дело рук богов. Имя Гагарка тебе что-нибудь говорит?
— Нет. — Слепой, казалось, на какое-то время задумался.
— Синель. Ты знаешь это имя?
— Синель? — Слепой вертел его во рту, бормоча: — Синель. Синель. — Наконец он сказал: — Нет.
Человек с черным мечом объяснил свою задачу.
— Я могу показать тебе, — нетерпеливо сказал слепой и зашаркал вперед. — Это плохо. Очень плохо. — Он хихикнул про себя, и человек с черным мечом вспомнил безумный смех некоторых животных, которых он встречал в подобных местах.
— Плохо, — повторил слепой. — Ты не сможешь добраться до хороших. — Внезапно он остановился. — Ты же хочешь добраться до хороших, верно? До прекрасных свежих?
Человек с черным мечом поднял повыше свет, который ему дали, и осветил лицо слепого, надеясь прочесть выражение его лица; но оно было так изъедено раком и злом и так отвратительно, что он сразу же сжал кулак вокруг света.
Тела мужчин, женщин и детей заполняли водный путь до самого верха, который был гораздо выше, чем мог бы дотянуться высокий человек. Некоторые из них распухли от разложения, другие сгнили почти до скелетов.
— Они высасывают их, и я их беру, — пробормотал слепой, — но в них нет жизни.
Человек с черным мечом замахнулся им и ударил по ноге мертвой женщины; черное лезвие разрубило ее начисто по колено, нога со ступней упала к его ногам, и он пинком сбросил ее в воду. Слепому он сказал:
— Они бросили тебя в эту канализацию, думая, что ты мертв. Я понимаю это, но почему ты остался здесь?
Слепой не ответил, но протолкнулся мимо него, чтобы потрогать трупы, засорившие реку; его ржавый нож летал в воздухе, как щупальце какого-то слепого, бескостного водяного существа.
— Бери, что хочешь, и уходи, — сказал ему человек с черным мечом. — У меня много работы.
— Я хочу быть здесь, когда это случится, — сказал слепой. — Я хочу посмотреть на это.
Человек с черным мечом заставил его отступить и стал рубить трупы, обнаружив, что его меч разрубает таз взрослого человека, как топор расщепляет хворост; он рубил и рубил, пока с его руки не потекла вонючая трупная жидкость. Наконец, когда ему показалось, что он разрубил на куски по меньшей мере сотню трупов, вода, которая только просачивалась и капала, начала сочиться и брызгать. Это была еще не чистая вода, но она показалась ему чистой; он отложил в сторону меч и свет, который ему был дан, и вымыл в ней руки и смочил лицо.
— Это прошлое, — сказал слепой. — Ты ведь понимаешь это, верно? Прошлое держит воду.
— Теперь здесь будет протекать больше воды, — сказал ему человек, снова берясь за свой черный меч. — Во всяком случае, слегка больше.
— Вода всегда течет.
— Это новая вода — и более лучшая, я думаю. — Человек с черным мечом поднял свой свет, который, казалось, ничего не весил.
Острие его меча высвободило безликий, избитый труп, который упал на дорожку, на которой они стояли; человек толкнул его ногой в реку.
— Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Может быть, я понимаю это даже лучше, чем ты. В прошлом этот виток, который мы называем Зеленая, принадлежал инхуми. Эти люди пришли сюда и снабдили их человеческой кровью. Это нужно изменить. — Он рубил снова и снова, вскрывая грудные клетки своих человеческих мертвецов, раскалывая им черепа и отрубая конечности. — Будущее должно быть освобождено.
Закончив говорить, он почувствовал пальцы слепого на своей спине и понял, что они предвещают. Он резко обернулся, когда ржавое лезвие устремилось к нему. Он попытался отразить его своим черным мечом, но волна ударила его сзади, потому что переплетшиеся мертвецы наконец уступили натиску воды.
Кипящий поток унес его очень далеко, и он чуть не утонул. Когда он добрался до берега реки, то увидел там деревья, такие огромные, что не поддавались описанию, деревья, чьи гигантские ветви и бесчисленные шепчущие листья скрывали от его взора башни Города инхуми и заставляли их казаться маленькими, а самые верхние листья находились среди звезд.
— Это не та история, которую можно рассказывать за столом, Инканто, — сообщила мне мать Инклито. — Я едва смогу съесть кусочек мяса. — С ненужной жестокостью она отрезала кусок от своей порции телятины, а затем разрезала его на два еще меньших куска.
Я очень искренне извинился.
— Это была просто история? — требовательно сказала Мора. — Вы просто ее выдумали?
Я был голоден и до этого момента не мог даже попробовать еду, которую Инклито навалил мне на тарелку. Я пожал плечами и начал есть.
— Никто не говорил, что все сегодняшние истории должны быть правдой, — сказала его мать внучке. — Просто твоя подруга, Фава, начала с реального случая.
Сама Фава очаровательно улыбнулась:
— Все истории лживы, и ни одна не лживее той, которая выдается за правду. Ложь добавляет второй слой лжи.
Мора повернулась и посмотрела на нее:
— Даже твоя?
— Даже моя, хотя я изо всех сил старалась, чтобы она была правдивой. Вопрос, который кто-то должен задать, заключается в том, почему Инканто решил рассказать эту конкретную историю сегодня вечером. — Фава поднесла ко рту кусочек вареной картошки и снова положила его. — Я спрошу, если никто больше не спросит. Но было бы лучше, если бы это сделал твой отец.
Инклито крякнул, прожевал и сглотнул:
— А как насчет твоей, Фава? Зачем ты рассказала нам о том бедном мальке, которого нашла в горном ручье?
— Потому что это было лучшее, что я могла придумать в тот момент, — сказала ему Фава. — Я была первой и должна была думать быстро. У вашего стрего было достаточно времени, чтобы подумать, он слишком умен, чтобы рассказать эту историю только для того, чтобы победить в игре.
— Очень невежливо с твоей стороны называть Инканто стрего, Фава, когда он отрицает это, — строго сказала мать Инклито. — Он — наш гость.
— Если папа не спросит, я сама спрошу, — сказала Мора. — Зачем вы рассказали нам эту историю, Инканто?
Я потягивал вино, обдумывая свой ответ:
— Все сегодняшние истории были о долге, по крайней мере, так мне показалось. Ты была несчастна в своей палестре, и Фава посчитала своим долгом помочь тебе. По ее собственному рассказу, она считала своим долгом спасти ребенка от матери и искать его, когда он исчез.
Инклито кивнул:
— Мано выполнил свой долг, и он был человеком, который хотел убить собственного брата. Но я хочу кое-что спросить у Фавы об этой ее истории. Мальчик, Фава. Как ты назвала его? Брикко. В конце ты сказала, что он никогда не вернется к своей семье?
