— Я не смогла ответить на большинство из них, но, когда я вернулась в свою комнату и начала раздеваться перед сном...
— Тебе самой стало интересно, — предположил я.
— Мне уже было. Вот почему мы с Фавой пришли вчера вечером. Но мне нужно с кем-то поговорить. Раньше это была Фава, но теперь ее нет.
— А как насчет твоего отца и бабушки?
— Это не то же самое, что разговаривать с Фавой. Или с тобой.
Несколько секунд она сидела молча, пока я заканчивал фразу, начатую, когда она постучала, и вытирал перо.
— Тот человек, о котором говорил Эко, человек с юга, он еще ищет своего отца. У тебя есть сын?
Я кивнул.
— Поэтому ты подумал, что он может искать тебя. Так показалось Римандо, и мне тоже так показалось.
Я спросил, считает ли она Римандо привлекательным.
— Это не имеет никакого отношения к делу.
Орев прокаркал предупреждение:
— Атас!
— Конечно, имеет. Ты ходила с ним в конюшню.
— Я просто хотела посмотреть на их лошадей, вот и все. Ты видел этих лошадей, когда они прискакали?
Я покачал головой.
— У них замечательные лошади, у обоих. Рыжая у Эко и гнедая у Римандо. Отец уговорил двух богатейших людей в Бланко пожертвовать по лошади на каждого. Хотела бы я знать, как он это делает.
— И я тоже.
— Угу. Ты ведь ничего не знаешь, не так ли, Инканто?
— По крайней мере, я знаю, как мало я знаю.
— Ты действительно думаешь, что это твой сын ищет своего отца на юге?
— Нет. — Потребовалась большая решимость, чтобы сказать правду. — Я не думал, что это возможно. Но надеялся, что это так.
— Я думаю, что отец, которого он ищет, моложе тебя. И, судя по описанию, он не очень похож тебя.
Я молча кивнул.
— Ты не знаешь, кто это может быть?
— Понятия не имею — ни малейшего. Ты хочешь знать, подходит ли описание Эко моему сыну. Нет, не подходит. Моего сына зовут Сухожилие.
— Именно это ты и сказал.
— Так оно и есть. Может быть, он называет себя как-то иначе — я не знаю. Но молодой человек, о котором говорил Эко, не похож на моего сына. Ты говоришь, что пришла со многими из тех же вопросов, которые были у вас с Фавой прошлой ночью; этот не мог быть одним из них. Что за вопросы?
Она отмахнулась от всех вопросов:
— Ты написал эти письма.
— Те, что Римандо и Эко собираются отнести в Олмо и Новеллу Читта? Да, это так. Я написал их с разрешения твоего отца, и он прочитал их, прежде чем подписать. Ты хочешь знать, что написано в них?
Мора покачала головой:
— Письмо Римандо в его седельной сумке. Я могла бы прямо сейчас пойти в конюшню и прочитать его, если бы захотела. Я могла бы, но мне придется сломать печать. Тебя это беспокоит? Что я могу это прочесть?
— Ни в малейшей степени.
— Хорошо. — Она наклонилась вперед, ее грубое, девичье лицо было напряжено. — Всего на минуту, сегодня утром, как раз перед приходом Десины, мы были в другом месте. Фава и я были, и я спросила Торду об этом, и она сказала, что она тоже была. Это была Зеленая?
Я снова кивнул.
— Ты сделал это, чтобы настроить меня против Фавы.
— Я вообще этого не делал. По крайней мере, сознательно.
— Но ты же там был? Это то, что ты называешь джунглями? То, что мы видели, обоняли и чувствовали?
— Да. Но я этого не говорил.
— Вчера за ужином ты проник в историю Фавы и изменил ее. Неужели все это действительно произошло?
— Полагаю, так оно и было. Но я не делал этого сознательно.
— Хорош Шелк!
С полминуты Мора изучала меня, положив локти на колени и подперев подбородок руками.
— Я имела в виду то, о чем говорила Фава, — наконец сказала она. — Неужели это действительно произошло? Ты пытался использовать инхуму, чтобы обмануть своего сына?
— Нет.
— Это было просто выдумано?
Я кивнул:
— Я уже говорил тебе, что не знаю, как я это делал, если вообще делал. Это правда, но я много думал об этом, как ты можешь себе представить. Хочешь услышать мою теорию? Если я расскажу кому-то еще, мне самому станет понятнее.
— Давай.
— Предположим, что Дуко построит дорогу, чтобы облегчить проход своей орды к границе. Разве солдаты из Бланко не могут воспользоваться той же дорогой, чтобы осадить Солдо?
— Не думаю, что понимаю.
— И я, но я пытаюсь. Ты когда-нибудь видела мертвого инхуму? Который выдавал себя за человека?
— Ты сказал, что я вообще не видела ни одного. Действительно, я до сих пор не видела ни одного вблизи.
— А я видел, и чаще, чем мне хотелось бы.
Это были магические слова, хотя я и не знал об их силе, когда произносил их. Когда я был маленьким мальчиком, я слышал истории, которые слышат все дети, и воображал, что если бы только я мог наткнуться на правильные слоги, то там, где стояли дома наших соседей, возник бы сад, таинственный и прекрасный, в котором на деревьях росли бы изумруды, которые, созрев, превращались бы в алмазы, а фонтаны текли бы молоком или вином. В конце концов я понял, что бессмертные боги были единственными духами, исполнявшими желания людей, а молитвы — магическими словами, которые я искал. Это взволновало меня, как волнует и сейчас; но когда я рассказал друзьям о своем открытии, они только усмехнулись и отвернулись.
Теперь — очень далеко от тех друзей, мужчин и женщин, которых я никогда больше не увижу — я наткнулся на слова, которые были поистине волшебными. Не успел я произнести их, как снова оказался в джунглях Зеленой, сидя на корточках рядом с молодым человеком, который присоединился к нам и сражался рядом с нами; сейчас он корчился и истекал кровью под изогнутыми корнями.
— Скажи мне еще раз, почему ты ненавидишь инхуми, — попросил он, как будто мы вдвоем непринужденно сидели в моей спальне в доме Инклито и имели все время витка.
— Я никогда не говорил тебе ничего подобного, — сказал я, — и вообще не разговаривал с тобой до этого момента.
— Ты узнаешь меня, когда я уйду.
— Они пьют нашу кровь. Разве этого не достаточно?
— Нет. — Его лицо было маской боли.
— Инканто? — обеспокоенно спросила Мора.
— В чем дело?
— С тобой все в порядке?
Я кивнул:
— Видишь ли, его мать — мать Крайта — была особенной. Мы были так бедны... Ты была богата всю свою короткую жизнь. Ты не представляешь, как мы были бедны.
