— Если смогу.
— Именно так. Если сможешь. Ты росла со многими предубеждениями, Мора, и все они ошибочны. Минуту назад ты сказала — пожалуйста, не плачь, он того не стоит, — что впервые увидела, каково это, когда тебя преследуют охотники за приданым.
— Он хотел знать, ско-о-олько мне-е ле-е-ет. — В ее голосе не было ни намека на эмоции, пока он не задрожал и не сломался. — И я сказала «пятнадцать», чтобы посмотреть, будет ли он… будет ли...
Она прикусила нижнюю губу, пытаясь успокоиться:
— Потому что я хотела посмотреть, поверит ли он в это, и он поверил. Тебе должно быть шестнадцать, чтобы выйти замуж в Бланко. Там, откуда ты родом, тоже так?
— Скорее всего, нет, — ответил я. — Не знаю, но сомневаюсь, что у нас вообще есть какие-то ограничения.
— В Бланко сейчас шестнадцать, поэтому я сказала пятнадцать и стала ждать, что будет дальше. Он посмотрел на меня и отвел взгляд, и я увидела, что происходит в его уме. Он расспрашивал меня о моей матери, о том, сколько у меня братьев и сестер, и все, что я ему говорила, делало его еще хуже.
— Понимаю. Я тоже сегодня вечером впервые кое-что увидел. Очень вероятно, что это был первый раз, когда кто-то вообще это видел. — Я на мгновение замолчал, чтобы собраться с мыслями.
— Когда мальчик становится мужчиной, Мора, должно наступить мгновение, то самое мгновение, когда он исчезает навсегда. Но перед этим мгновением приходят другие мгновения, которых может быть много или мало, когда можно заметить мужчину, которым он должен стать, мужчину, ожидающего позади мальчика.
— Я не мужчина, даже если так говорят в академии. И не мальчик.
— Я знаю, вот почему для меня это стало такой неожиданностью. Видишь ли, я знал, что это относится к мальчикам, но никогда не предполагал, что это в равной степени относится и к девочкам. Даже когда это произошло передо мной, я был так занят, узнавая ее — я узнал женщину, которой ты станешь, как только увидел ее, — что в то мгновение не задумался о последствиях. Ты только что говорила о том, что найдешь мужчину, который будет любить тебя.
— Может, и не смогу. — Ястреб вернулся. — Но клянусь всеми богами витка, я попытаюсь!
— Ты найдешь их много, и без особого труда, — сказал я ей. — Но будь осторожна — очень осторожна, умоляю тебя — и найди того, кого ты сама сможешь полюбить.
— Муж идти, — пробормотал Орев.
— Твой отец, — сказал я Море. — Почему бы тебе не открыть ему дверь?
— Как ты?..
— Я знаю его шаги.
Пока я говорил, он постучал.
— И его стук тоже. Пожалуйста, Инклито. Она не заперта.
Он вошел и удивился, увидев свою дочь.
— Море будет одиноко без Фавы, — объяснил я. — Она хотела поговорить со мной об этом и о некоторых других вещах. Она — как и ты, я уверен — понимает, что она уже не будет ребенком. И она не понимает, как жить дальше, как и все такие молодые женщины. Я пытался помочь ей, хотя помощи от меня немного.
— Ее было бы много, — сказала Мора, — если бы я могла тебе поверить. — И затем, импульсивно: — Прощай, Инканто! Прощай, папа! — Она послала нам воздушный поцелуй и вылетела из комнаты прежде, чем я успел подумать о том, какой жест могу сделать в ответ.
Инклито закрыл дверь:
— У нее ведь нет проблем с каким-нибудь парнем, а?
Я покачал головой.
— За ее матерью ходила дюжина, как на веревочке. Никто так и не понял, почему она выбрала меня. — Инклито сел на мою кровать. — Она не была красивой женщиной, но…
— Если бы я был более вежлив, то сказал бы, что ты ошибаешься, — сказал я ему, — по крайней мере отчасти.
— Ты не настолько вежливый?
Я покачал головой.
— Я тоже. Мама пыталась заставить меня, когда я был маленьким, но это экономит много времени. Ладно, не дюжина. Я могу назвать шестерых, и еще себя. Нет, восьмерых.
— Я не это имел в виду. Насколько я знаю, дюжина может быть любым числом — например двадцать. Но ты солгал, когда сказал, что она не была красивой женщиной.
— Ты понял это по моему лицу, да? Я думал, что хорошо владею собой. Ты прав, она действительно была прекрасна, и я был единственным, кто это знал.
— Ты хорошо владеешь собой. Другое лицо сказало мне, что ты лжешь.
— Наверно, ты видел ее, мою Зитту? До того, как покинул старый виток?
— Сегодня вечером. О чем ты хотел поговорить со мной? — Я подошел к окну, которое уже было открыто, и распахнул его еще шире.
— Шпион. Это была Фава?
Я кивнул.
— Ее следовало бы повесить.
— Тогда повесь меня. Безопасный побег ей устроил я.
Он покачал головой; его голова была больше, чем у большинства людей, и сидела на шее, которая была гораздо толще, чем у большинства:
— Она была всего лишь мальком. Я бы заболел от этого зрелища. Я не скажу, что ты поступил правильно, но я рад, что ты это сделал.
— И я.
— Дуко уже марширует? Ты так сказал.
— Нет, я сказал, что так думаю, а если нет, то он отправится в путь через день. Я не могу предсказать более точно.
— Мы должны встретиться с ним в холмах. — Инклито встал, рассеянно вытирая о рубашку ладони, которые были вдвое больше, чем у дочери. — Если он выйдет на равнины, где сможет использовать кавалерию, все кончится. Ты никогда не был трупером? Однажды ты мне так сказал. Но ты сражался и получил пулю. — Он указал на мою рану, хотя она была скрыта сутаной и туникой. — В том боку. Навылет. Тебя она не беспокоит?
Я пожал плечами. Откровенно говоря — Крапива, ты никогда не должна это читать, — я слушал песню Саргасс, которая плыла по волнам в сотне лиг от того места, где я стоял.
— Тот человек в городе на юге? Которого называли раджаном? Похоже, он довольно хорошо вел войну. В другом городе было больше людей. Так говорит Эко. Он все равно победил их, используя мозги и магию.
— В основном благодаря удаче.
— О. Ты тоже это слышал? Как скажешь, но мне бы хотелось, чтобы такая удача была на нашей стороне. Говорят, у него шестьсот на лошадях, у Дуко.
Должно быть, в моих глазах отразился скептицизм, который я испытывал.
— У него был шпион здесь? У меня есть шпионы там. Шестьсот, шпионы говорят мне. И Новелла Читта. И Олмо. Знаешь, что у меня есть? Сколько лошадей? Я пытаюсь получить две сотни. Ты знаешь моих работников здесь? Что ж, я сажаю их, всех троих, на упряжных лошадей. С ними, если смогу найти еще таких, две сотни.
— При этом я посылаю двух твоих всадников, чтобы нести мои письма.
— То, что ты делаешь, правильно. У нас их не так уж и мало, чтобы совсем не использовать. Предположим, они оба прорвутся. Насколько велик шанс, что города перейдут на нашу сторону?
