Я признался, что нынешний вид Орева озадачивает и меня.
— Он очень толстый и выглядит так, словно вот-вот лопнет.
— Нет резать! — Орев отступил к подоконнику.
— Он источник вашей оккультной силы, Инканто? — Дуко внимательно осмотрел его. — Похоже, у него самого ее очень мало. Не думаю, что смогу убедить вас вскрыть его мечом. Или смогу?
Используя перья на кончиках своих крыльев, как мальчик использовал бы пальцы, Орев отодвинул оконную задвижку и толкнул качающуюся створку, впустив порыв ледяного ветра.
— Конечно, нет. — Я объяснил, что Орев предназначался в жертву богам, но патера Шелк сохранил ему жизнь — если это действительно тот самый Орев.
Глаза Дуко сверкнули:
— Вы повторно не смогли почтить богов, хотя это их право.
— Несомненно.
— Вы проснулись на Витке. В Нессе
[90] среди нас ходили боги, лорды и леди Урд, даже Сияющий Пас.
— Сцилла! — сердито каркнул Орев. — Нет бог! (Или, возможно, это было «Нем бог!» — я должен спросить его самого.) Мокр бог!
Я сказал, что, если он имеет в виду, что боги и богини, которых мы знали в Витке, были фигурками из глины, то я вполне с ним согласен; и Фава захотела знать, не был ли «Несс» Витком короткого солнца.
— Несс — наш город, — он вперил в нее свой остекленевший, немигающий взгляд. — Город больше того витка, на котором стоит.
— Он сошел с ума, — деловито сказала мне Фава.
— Нет, никогда! — Он вскочил с кровати с проворством, удивительным для такого массивного мужчины средних лет. — Дитя мое! Дитя мое! Слушай меня.
Испуганный Орев вылетел в окно.
— Слушай меня. — Дуко Ригоглио присел перед Фавой в своей вышитой ночной рубашке, его большое лицо было напряжено. — Виток, дитя мое... виток, любой виток, он только плоскость. Разве ты не видишь этого? Так много земли и так много воды? — Его руки образовали вокруг них равнину. — Здесь, на Синей, я собираюсь заявить свои права на все это. Со временем, а? В свое время. Но на самом деле это не так уж и много, не так ли? Не такая уж большая территория. Ты должна была…
Нет, вы, сэр. Волшебник. Инканто? Это ваше настоящее имя?
Я сказал, что он может называть меня Инканто или Рог, как ему угодно.
— Но вы были в вакууме, в пустоте между звездами, в зеркальной сфере? Вы смотрели вниз, вниз на этот синий виток, и видели все это, не так ли? Моря, континенты и острова — как мы смотрели на Урд с Логанстоуна
[91]. Мы видели землю и океан, видели зеленую луну в ночном небе. И он был не так уж велик.
Он снова повернулся к Фаве и взял ее за плечо:
— А еще мы любовались Нессом, бессмертным городом. Но мы не видели Несса. Никто, кроме Паса, чье истинное имя было известно всем нам в те славные дни, не мог видеть всего Несса.
— Мы пришли сюда в надежде заключить мир, — прошептала она.
— Вот именно, — прошептал в ответ Дуко. — Именно так. А теперь послушай, что я тебе объясняю. Там было много зданий, бесчисленные дома в один, два, три и даже четыре этажа, и бесчисленные башни в двадцать, тридцать и триста этажей. Или в три тысячи. Ты понимаешь это? Никто не сумел сосчитать башни в одной только Цитадели. Так говорят, хотя я никогда не пробовал, и не встречал никого, кто бы это сделал, а сама Цитадель... я жил рядом с ней. Я тебе говорил?
Фава покачала головой.
— Я жил возле реки, к югу от Некрополя, и это было очень плохо, потому что его бесконечные мертвецы загрязняли воду после каждого дождя, какой-то липкой чернотой, как смола, которая могла плавать или тонуть. Мы обычно говорили, что женщины плавают, а мужчины тонут, но это была шутка. Всего лишь шутка. Я вообще сомневаюсь, что все это было правдой.
Валико тронул меня за руку и указал на открытое окно, из которого доносился шум спорящих голосов. Я кивнул и приложил палец к губам.
— Но ведь можно было обойти всю Цитадель за три-четыре дня, — продолжал Дуко. — Это была всего лишь небольшая территория, настолько маленькая, что люди из отдаленных частей города, которых было много тысяч, на самом деле сомневались, что она вообще существует. Тогда под всеми нашими зданиями были подвалы и под-подвалы, подземелья, пещеры и туннели без конца. Стена вокруг города, которая была выше самых высоких башен, была испещрена проходами, камерами, оружейными комнатами, казармами, убежищами, галереями, арсеналами, кельями, часовнями, уборными и сотнями других помещений. Нужно было только суммировать площади всех этих мест и сырых шахт под Гьёллом
[92]. Но никто не мог этого сделать.
— Мы надеялись, Ваше величие, — сказал я, — достичь некоего взаимоприемлемого соглашения, по которому наше корпо, признавая вашу верховную власть, мог бы сохранить некоторый местный контроль над строго местными делами.
Это, вкупе с вашей гарантией соблюдения прав собственности, может стать основой прочного мира, выгодного обеим сторонам.
Дуко засмеялся, встал и подошел ко мне, чтобы положить на мою руку свою, чистую и ухоженную, как у любой женщины:
— Вы знаете, что такое мир, друг мой?
— Я уверен, что это не то, что вы собираетесь процитировать.
Я увидел, как за спиной Дуко промелькнул мимо окон Орев — и услышал его слова:
— Здесь Шелк! Шелк здесь!
— Мир, как вы его себе представляете, — это всего лишь кусочек сыра в сэндвиче, период обмана между двумя периодами сражений. Ваш мир будет длиться только до тех пор, пока Бланко не почувствует себя достаточно сильным, чтобы сбросить нас, вероятно, когда мы будем заняты совсем в другом месте. Нет, друг мой, Пас бы не согласился на такой мир, и я тоже не соглашусь. Согласится ли ваш Бланко сдать все свое оружие, каждую большую пушку, каждый карабин, каждый игломет, каждый меч и каждый нож?
Я ответил, что не знаю, но уверен, что корпо, по крайней мере, рассмотрит такое требование.
— Тогда я выдвигаю его. Я выдвигаю его потому, что после того, как вы его выполните, я смогу делать все, что пожелаю.
Вскоре в коридоре послышался шум, сквозь который я услышал голос часового, а затем четыре или пять выстрелов.
— Нам пора уходить, — торопливо сказал я Фаве. — Подумай о склоне холма, о снеге. Сосредоточься!
Она закрыла глаза, и я бы тоже закрыл их, но дверь распахнулась, впустив Орева и дюжину труперов с дикими глазами, в которых я не сразу узнал наемников Купуса. Один из них навел на Дуко карабин и выстрелил. Пуля ударилась в покрытую слизью стену на противоположной стороне ползучего потока зловонной грязи, в который упала примерно треть наемников, отрикошетила и с воплем пошла рикошетить в зловонном воздухе, снова и снова, отдаваясь многократным эхом в канализации.
