Когда Инклито послал меня сюда, я ожидал, что столкнусь с огромным количеством трудностей, но хуже всего то, что самих наемников здесь нет. Поэтому я не могу спросить их — ни всех, ни по отдельности, — что они готовы принять взамен обещанного серебра. Формируя собственный вспомогательный корпус, я собрал много денег. Целое состояние, хотя может показаться, что я хвастаюсь.
Но что за неразбериха! Большая часть его находится в серебре — различной степени чистоты, — сплавленном с другими металлами, в основном никелем. Часть его — золото, более или менее сплавленное с медью и свинцом. По твердости оно колеблется от маслянистого маленького слитка, принесенного Канторо (да улыбнется ему Внешний, ныне и вовеки), до трех широких дисков, твердых, как кремень.
И это еще не все. Есть и настоящие карты, которыми мы пользовались в Витке. Сколько серебра стоит карта? Сколько золота? Я уже расспросил полдюжины купцов, банкиров и ростовщиков и получил целую дюжину ответов. Это вряд ли вызывает удивление, и не все карты, находящиеся в обращении здесь, находятся в исправном состоянии. (Подумать только, что мы раньше рубили их на сотню картбитов, ни разу не подумав о том, что их никогда нельзя будет собрать заново!)
«И какого качества серебро ты хочешь получить в обмен на них, Инканто? Дай-ка мне посмотреть».
Ну, я бы дал, если бы мог.
Однако я забежал далеко вперед. Позволь мне здесь быстро сказать, какова наша ситуация. Потом я напишу подробнее обо всем, что случилось с Фавой, Оревом и мной на Зеленой, и о том, как наемники Купуса обнаружили люк для трупов и последовали за нами в Солдо. Я до сих пор не понимаю, почему они не исчезли в каком-то своем сне, когда мы с Фавой ушли, или почему все мы вернулись в канализацию, которую надеялись навсегда оставить позади; но я нахожу здесь так много других тайн, что эта едва ли беспокоит меня. (Почему Дуко не сопровождал нас? Был ли он застрелен? И каков же был результат этого выстрела призрачной пулей, выпущенной нереальным солдатом из столь же химерического карабина?)
Это только спросить легко, были ли мы на самом деле на Зеленой — уж мне ли не знать, так как я спрашиваю себя об этом с тех пор, как вернулся. Но что же подразумевается под выражением «на самом деле»? Наших физических тел там не было: Валико видел их спящими на снегу. Значит, было что-то другое или казалось, что было. Наши умы? Наши души? И то, и другое, а также что-то третье и четвертое? В какой именно момент умерла Фава (я не могу, не буду писать «бедная Фава»)?
Когда я приехал, то не имел ни малейшего представления о том, как мне добыть требуемую нам крупную сумму. Инклито предложил мне собрать самых влиятельных людей города и снабдил меня списком. Я так и сделал, но тема наших бесед быстро сменилась на то, как нам лучше всего обмануть наемников и не дать им деньги, которые я и Инклито пообещали им. Все мои усилия предотвратить это были тщетны.
Наконец я встал и ударил посохом по столу.
— Вы воры, — сказал я им. — Я думал, что вы достойны уважения. Какой я дурак! Вы разбогатели, ограбив своих сограждан...
Они запротестовали так громко, что прошла целая минута, прежде чем я смог продолжить. Несомненно, это было к лучшему; я почувствовал, как моя горячая ярость стала ледяной, пока они кричали и колотили по столу.
— Вы думаете, что сбежали от богов и наказаний, которые боги назначают таким, как вы. Вы ошибаетесь. Внешний сидит среди вас невидимкой, и он уже вынес свой приговор. Он уже назначил вам кару, достойную вас. Я больше не буду собирать вас вместе, и, возможно, никто никогда не призовет вас во второй раз. Я думаю, что это очень вероятно. Если вы захотите снова поговорить со мной, приходите ко мне поодиночке. Возможно, я найду для вас время, если вы это сделаете. А может быть, и нет.
Тогда я вышел из дома Уголо
[93], не думая ни о чем, и увидел на улице пятерых мальчишек, играющих в труперов, и двух стариков, которые смеялись и давали им советы. Я подозвал всех семерых к себе и представился, хотя вскоре обнаружил, что все они прекрасно знают, кто я такой. Я ничего не сказал им о деньгах; было ясно, что ни у кого из них их не было. Но я подробно рассказал им, насколько отчаянными могут быть сражения на холмах, и как можно красноречивее высказался о необходимости защищать Бланко, если враг прорвется. Затем я показал им ключи от арсенала и приказал идти со мной.
Поначалу люди смеялись над нами — беспорядочной компанией мальчишек и стариков, а когда я завербовал женщин, они стали смеяться еще громче. Однако наступил момент, когда мне пришлось приказать своим войскам не стрелять в смеющуюся толпу, если только те не прибегнут к насилию. Это утихомирило их, и я смог арестовать зачинщиков. Мы вбили штыри в стены сухой канализации, о которой мне рассказывал Инклито, — это, конечно, гораздо более приятное место, чем та канализация, которую я открыл для Соседей, — и приковали их цепями к штырям. Уголо сейчас там с несколькими другими.
На Витке длинного солнца био-труперы назывались вспомогательными войсками, потому что боевые силы там изначально состояли только из солдат. Солдаты были армией, которой руководил город, в некотором смысле рукой города. Вооруженные отряды, призванные помогать армии, усиливать ее, назывались вспомогательными, а их совместная сила (которая в Вайроне включала мою охрану) — ордой. Вместе армия и орда составляли войско.
Даже там орды значили все больше и больше, в то время как армии уменьшались по мере того, как их солдаты гибли. Здесь орда — например, орда Инклито — это вся сила. Конечно, тогда я могу считать моих стариков, женщин и мальчиков вспомогательным отрядом.
Что я и делаю.
Как я вскоре обнаружил, нам подходили только самые большие мальчики; маленькие не в состоянии справиться с карабином, даже заряженным легкими патронами. Как и только самые большие, сильные женщины; бедные молодые женщины, которым пришлось много работать, безусловно, лучше всего подходили для борьбы с Дуко Ригоглио.
Глава пятнадцатая
ПЕРЕД СРАЖЕНИЕМ
Предстоит ли мне одинокий вечер? Я надеюсь, что это так. Город празднует, как и должно быть; сегодня не время для речей, особенно для моих речей. Может быть, мне удастся что-нибудь написать.
Если бы я заговорил с жителями Бланко, то, боюсь, говорил бы в основном о Чаку и Тэрасе
[94], которые погибли в канализации, сражаясь с белым червем, но все же были живы и шли, безмолвные и оцепенелые, среди нас, когда мы проснулись. Кто может постичь разум Внешнего или обнаружить все его пути? Наши богатства — его мусор, а наши боги — его игрушки.
Горожане устраивают фейерверки, и я с сожалением должен сказать, что несколько моих труперов, похоже, стреляют из своих карабинов в воздух. Небо над Бланко сегодня не место для Орева, и он это знает.
