— Если мы заснем здесь, — спросила Джали, — проснемся ли мы утром? Проснемся здесь, я имею в виду?
— Не знаю. Сомневаюсь.
— Тогда я не буду спать. Тебе и Шкуре придется не давать мне уснуть. И я не дам уснуть вам. — В ее глазах была не только насмешка, но и чувственность.
Малики фыркнула.
— Я бы хотел побольше узнать о здешней ситуации, — сказал я. — Пленники Сухожилия явно напали на эту деревню. Откуда они пришли?
Она указала пальцем:
— Старый город. Там их полным-полно.
— Сомневаюсь. Он даже не был полон инхуми, когда наемники расчистили его для меня, хотя их было больше, чем нам хотелось. Теперь их должно быть гораздо меньше. Или пленные Сухожилия — рабы инхуми?
— Да. Мы называем их инхуманами.
— Те люди у ворот боялись, что мы инхуманы. Верно? Они хотели посмотреть на мои запястья, наверное, искали следы кандалов.
— Правильно. Я поняла, что это не так, как только увидела волосы девушки. Ни у одной женщины здесь нет таких ухоженных волос. А вы заметили волосы Балы?
— Мне показалось, что они чистые и аккуратно расчесанные. Так же как и ваши.
— Спасибо. Но если бы я их распустила, то даже вы увидели бы разницу.
Джали поклонилась, и ее длинные рыжеватые волосы упали ей на лицо.
— Я удивлен, — сказал я, — что инхуми позволяют своим рабам иметь оружие.
— Я тоже, — сказала нам Джали, выпрямляясь.
— Они принимают меры предосторожности, я уверена, — сказала Малики.
— Несомненно. Джали, ты уже бывала здесь раньше. Могу я так сказать?
— Ты только что это сделал.
— Да, сказал. Могу ли я предположить, что их — я имею в виду вооруженных рабов — не было, когда ты была здесь?
Она кивнула:
— Тогда здесь было не так уж много людей, мне кажется.
— И как давно это было?
— Не знаю.
— Годы?
— Я была совсем маленькой девочкой, — сказала она Малики, — когда меня посадили в посадочный аппарат.
— Счастливой девочкой, — ответила Малики.
— Ой, я даже не знаю. Я бы осталась здесь, если бы могла.
— Но ты всего лишь сновидение. Я знаю. Надеюсь, ты обойдешься без моего сочувствия.
— То, что говорят Раджан и Куойо, — вранье. — Джали наклонилась вперед, такая искренняя, какой я ее еще никогда не видел. — Мы — настоящие. Они говорят, будто на самом деле мы на Синей, но в том-то и дело, что вам врут. Мы здесь.
— В последнюю часть я верю, девочка.
Я подумал о деревне, о том, как Малики судит в ней, и о роли моего сына во всем этом. Потом я спросил:
— Большинство из вас из Тривигаунта? Должно быть, так оно и есть, раз вы используете его высокую речь для имен и титулов. Шаук и Карн, должно быть, тривигаунтские имена — и это уж точно не те имена, с которыми я был знаком в Вайроне. Бала, вероятно, также является тривигаунтским именем.
Малики кивнула:
— Примерно две трети из нас, а остальные — отовсюду. Например, ваш сын из Вайрона.
— Он никогда не видел города; он родился на Синей. И все же я понимаю, что вы имеете в виду; он — представитель культуры Вайрона.
— Правильно. Когда я впервые попала в Вайрон, я знала, что он будет казаться очень чужим, но я была удивлена тем, насколько чужим он оказался. О многих сторонах жизни, привычных для нас дома, в Вайроне никто не слышал. Поэтому теперь Сухожилие кажется знакомым. Я имею в виду, помимо того, что он мой друг. Однажды я провела несколько месяцев в Вайроне и познакомилась с некоторыми из вас. Другие иностранцы здесь, в Карье, из городов, о которых я никогда не слышала дома.
Джали вздохнула:
— Должно быть, это большой виток, Виток длинного солнца. Ты не думаешь, что он слишком далеко для нас, Раджан?
— Сомневаюсь, что он настолько же далеко, как то место, где мы побывали с Дуко. — Я снова повернулся к Малики. — Я хочу расспросить вас о вашем посадочном аппарате и о людях, которые прибыли с вами из Тривигаунта, но сначала я хотел бы упомянуть, что патера Квезаль был родом из этого витка. Теперь я это знаю. Вы помните патеру Квезаля? Он был нашим Пролокьютором.
— О, да.
— Много лет я спрашивал себя, как он достиг Витка длинного солнца. Нам сказали, что до того, как мы добрались до Главного компьютера, не взлетел ни один посадочный аппарат. Вы были с нами на дирижабле, когда мы летели в Главный компьютер?
Малики, улыбаясь, покачала головой.
— Это исключает одну из моих догадок. Я подумал, что вы, возможно, тот самый лейтенант, который командовал нами, пока мы были пленниками.
Все еще улыбаясь, она сказала:
— Я старше, чем вы думаете, кальде.
— Достаточно старая и мудрая, чтобы рассказать мне, как патера Квезаль добрался с Зеленой до Витка длинного солнца?
Она поджала губы:
— До того, как сюда кто-нибудь добрался? Вы сказали, что он был инхуму.
Я кивнул.
— Это очень многое объясняет. Тогда мне это и в голову не приходило. На самом деле я никогда о них не слышала.
— Я тоже, но думаю, что инхуми были одним из источников наших легенд о бесах. Если это так, то он пришел в Виток длинного солнца не один.
— Они могут летать в пустоте между Зеленой и Синей. Вы знаете об этом, кальде?
Я снова кивнул.
— Тогда они точно так же могли бы долететь до Витка длинного солнца.
— Это слишком далеко, — сказала Джали.
Малики издала легкий презрительный звук:
— Ты жила здесь ребенком, значит ты эксперт.
— Нет, не эксперт. Но я знаю несколько простых вещей, и это одна из них. Однажды в Гаоне ты спросил меня об этом, Раджан, и я ответила, что не знаю.
— Я помню, — сказал я.
— И я не знаю, но знаю другое. Он не летел туда так, как инхуми летают в Синюю и обратно. Это невозможно сделать, потому что ни один инхуму не может так долго обходиться без воздуха. Ты уверен, что до того времени, о котором ты говорил, ни один посадочный аппарат не покидал Виток?
Я покачал головой:
— Наоборот. Эта информация, безусловно, была неверной, хотя я думаю, что она была дана нам тогда с добрыми намерениями.
— Тогда это и есть ответ, зачем нас спрашивать? Посадочные аппараты спускаются полными и возвращаются пустыми, если люди им позволяют.
Улыбка Малики стала горькой:
— Видите ли, кальде, это была моя ошибка.
— Зовите меня Рог, пожалуйста.
