Наконец Джали откинула капюшон, ткнула дрожащим пальцем в того, кто говорил, и потребовала объяснить, чего они от нас хотят.
— Рассудить нас, — сказал один из мужчин, говоривший меньше других. Кажется, его зовут Зик
[118].
Я объяснил, что мне совершенно бесполезно судить, если они не будут повиноваться мне как судье, и один за другим они поклялись сделать это. Я обнаружил, что их главная богиня — Сцилла, так же как и в Вайроне. Поэтому я заставил их поклясться Сциллой, Внешним и теми богами, которые все еще могли оставаться здесь, на Синей, и, поскольку я видел, что это произвело на них впечатление, самими Исчезнувшими людьми.
Когда они это сделали, я сказал:
— А теперь выслушайте мой приговор. Вы настолько озлобились, нарушили все клятвы, запутались во взаимоисключающих претензиях и обвинениях, что между вами не может быть мира. Однако вам нет нужды мучить себя так, как вы это делаете. Должен ли я предположить, что вы все едете в одно и то же место?
Они ехали в город на побережье, который называется Дорп.
— Тогда я считаю, что вы должны отправиться туда по отдельности. Вы, — я указал на самого крупного из них, человека по имени Нат
[119], который казался самым богатым, — немедленно уходите. Сколько из этих лошадей и мулов ваши?
У него их было восемнадцать.
— Забирайте их и уходите. Двигайтесь как можно быстрее. Мы отдохнем здесь некоторое время, прежде чем последуем за вами. Когда мы снова поедем, впереди будет блондин; тот, что в красной шапочке, поедет между мной и моим сыном, а этот (под которым я подразумевал Зика) — позади моей дочери. Через час или около того я пошлю его вперед точно так же, как посылаю вас. Через час — еще один, и так далее.
— А если меня ограбят? — запротестовал Нат. — Один человек не может сопротивляться.
— Конечно, может. Он может быть убит, но это риск, которому он подвергается, когда ссорится со своими друзьями. Пусть ваши погонщики заберут ваших животных и уедут.
— Муж иди, — поддержал меня Орев.
Нат смотрел на меня несколько секунд, которые показались мне гораздо более долгими, его глаза пылали ненавистью:
— Не пойду!
— Тогда арестуйте его, — сказал я остальным троим. — Вы поклялись делать то, что я скажу. Стащите его с лошади и бросьте на землю.
Он выхватил игломет, но я ударил его посохом по запястью. К сожалению, он все еще у нас, со слугой, двумя погонщиками, восемью лошадьми и десятью мулами. Я хотел, чтобы сегодня вечером Шкура развязал его и вытащил кляп, чтобы он мог поесть, но я устал, а Шкура был занят — он разгрузил, расседлал и стреножил наших собственных лошадей, — и я забыл об этом. Судя по росту и покрасневшему лицу Ната, пропущенная еда скорее поможет, чем навредит ему. Будет достаточно накормить его утром, прежде чем мы его отпустим.
Я хочу спать за двоих, но перед сном должен сказать, что у нас здесь четыре лошади, не считая мула Джали. Получается двадцать три животных, не считая Орева, который, похоже, отправился на разведку: лошадь Ната и его слуги, его вьючные животные, моя собственная лошадь и конь Шкуры, белый мул и две вьючные лошади, которых мы отобрали у бандитов, нагруженные нашим скудным багажом и кое-какой добычей.
Глава вторая
БОЖОК ВЕЛИКОГО ПАСА
Ее муж держал лампу, пока женщина поливала его раны теплой водой:
— Что с тобой случилось?
Он покачал головой, и ее муж фыркнул.
— Он не знает, — сказала она. — Разве ты не видишь его лицо? — Потом она попросила его: — Теперь ты можешь опустить эту руку. Протяни мне другую. Над ведром.
Он повиновался кротко, как ребенок.
— Твой кузен Светлячок...
— Светильник, — сказал ее муж.
— Он не знал своего имени после того, как в очередной раз упал.
— Ты упал? — спросил муж. — Приложился башкой?
— Нет.
— Как тебя зовут?
Он заколебался:
— Рог.
— Не хочет, чтобы мы знали, — заметил муж.
— Теперь они чистые, — сказала женщина. — Многие говорят, что их надо мыть в вине, но кипяченая вода примерно такая же хорошая, а вино сто́ит дорого.
Он благодарно кивнул.
Она взяла деревянное ведро, окованное железом, отнесла его к раковине и вылила розовую воду:
— Откуда ты родом?
— Ящерица. — (Слово выскользнуло наружу.)
— Тебя прислал Ящерица? Кто он такой?
— Мы, что, в Витке?
— Все еще тута, — сказал ее муж. — Они пытаются вытурить нас, но мы вытурим их, прежде чем сдохнем.
Женщина фыркнула:
— Хвастовство.
— Тогда я из Вайрона. Я там родился и вырос. — Он почувствовал укол страха. — Вы не воюете с Вайроном?
— Им до нас дела нет, — сказал муж.
— Где мы находимся? — Он вгляделся в кухню, как будто громадная черная плита или косы лука, свисавшие с потолка, могли дать ключ к разгадке.
— Концедор. — Жена разорвала чистую тряпку с таким звуком, что он подумал о крови, дыме и грохоте жужжалок.
Муж утвердительно кивнул головой:
— Концедор. Так далеко от Вайрона, как только могет быть, но не в глуши.
— На самом деле мы не в нем, — быстро сказала женщина. — Протяни руку. Она снова начинает кровоточить. — Она намотала на нее чистую потертую тряпку. — Тебе понадобится около часа, чтобы добраться до Концедора, когда солнце вернется.
— Но это самое близкое место, — пояснил ее муж.
— Единственное место, — поправила она его.
— Я не хочу быть для вас обузой.
Никто не ответил.
— Полагаю, что уже, но когда вы закончите перевязывать их, я уйду.
— Ножевые порезы? — Голос мужа прозвучал чуть более дружелюбно.
— Я не... — Он вспомнил о ноже на полу. Как угрожающе он выглядел! — Да, — сказал он. — Думаю, что да.
— А! Пытался отбиться от него. — Лукаво: — Божок, а?
Для него это было новое слово.
— Божок бы его убил, — сказала женщина.
— Большой так бы и сделал, — согласился ее муж.
Он хотел спросить ее, что такое божки, но почувствовал, что не должен этого делать.
— Я видел ваш свет. — Это казалось безопасным. — Я лег спать в поле. Наверное, в одном из ваших полей. Когда я проснулся, это был единственный свет, который я мог видеть, и поэтому я пошел к нему. Я... я надеюсь...
