— Хорош муж! — Это от Орева.
— Вы. Человек со многими... именами вы есть. — Он улыбнулся, затаив дыхание, явно намереваясь быть дружелюбным.
— Человек со многими именами, возможно, но я определенно не имею права на все. Зовите меня Рог, пожалуйста.
— Вас в моем доме я не мог приветствовать... Труперы наблюдали за нами. Очень жаль мне есть. — Еще один вздох. — Мессир Рог.
Я заверил его, что все в порядке, что я не питаю враждебности ни к нему, ни к его жене:
— Вы очень хорошо кормите меня, снабжаете дровами, водой для мытья и достаточным количеством одеял для этой удобной постели. Поверьте, я прекрасно понимаю, что условия, в которых живет большинство заключенных, одна десятая от этих, в лучшем случае.
Аанваген толкнула локтем своего мужа, который спросил:
— С богами вы говорите... мессир Рог?
— Иногда. И иногда они снисходят до ответа. Но мне следовало бы пригласить вас обоих сесть. У меня есть только моя кровать, но вы можете посидеть на ней.
Они так и сделали, и муж Аанваген достал носовой платок, которым вытер лицо и лысину:
— Нат. Его я знаю. Жадный вор он есть.
Аанваген поспешно добавила:
— Другим этого вы должны не говорить, мессир Рог.
— Конечно не скажу.
— Судья Хеймер — кузен Ната есть.
Муж Аанваген явно ожидал моей реакции, но я постарался не показывать своих чувств.
— Уже это знаете вы есть?
— Я знал, что Дорп управляется пятью судьями и что Нат, как говорят, имеет на них большое влияние, но не знал, что Нат состоит в родстве с одним из них. Должен ли я считать, что этот Хеймер будет нас судить?
Муж Аанваген мрачно кивнул; сама Аанваген еще раз ткнула его в покрытые жиром ребра:
— Ты должен о наших снах спросить, Беруп.
— Мессир Рог не без друзей есть, первое я скажу, женщина. Бедным судья Хеймер сделает его. Избитым, тоже может быть. Но не без друзей он будет. Нат — жадный вор он есть. Весь Дорп знает.
Я очень искренне поблагодарил его и его жену и спросил об их снах.
— Беруп просыпается есть, так он видит сон. По всему нашему дому голоса он слышит.
Муж Аанваген энергично закивал:
— Они разговаривают и стучат, мессир Рог. Шепот, шепот и тук-тук.
— Понимаю. Вы не встали, чтобы проверить?
— Сплю я есть. Я не могу.
— Понимаю. Что голоса говорят?
Он пожал плечами:
— Псст, псст, псст!
Это была сносная имитация хриплого шепота Орева, и я сурово посмотрел на него, давая понять, что он не должен говорить. Он ответил: «Хорош птиц!» и еще: «Нет, нет!» — довольно громко.
— Вы дали мне не слишком много информации, — сказал я мужу Аанваген. — Позвольте мне услышать сон вашей жены, прежде чем я попытаюсь истолковать ваш.
— У себя дома я есть, — с жаром начала она, — в большой комнате для гостей. Эту комнату вы видите, мессир, когда сюда вы приходите.
— Да. Конечно.
— Со мной двое детей сидят они. Одна темнее, чем моя кошка есть, мессир. У нас с Берупом детей нет. Это вы знаете?
Я признался, что Вадсиг сообщила мне об этом.
— Девочки в красивых платьях они есть. Лица чистые они имеют. Волосы очень красивые, они есть. Дочь у вас есть, мессир?
— Да. Дочь и трое сыновей.
Муж Аанваген сказал:
— Сын Стрика одного держит есть.
— Да, это мой сын Шкура, который путешествовал со мной. Насколько мне известно, мои сыновья Копыто и Сухожилие все еще на свободе.
— Из Дорпа много путешествуем мы есть. В Новый Вайрон мы едем. Еще дальше мы плывем. — Он широко махнул рукой. — Теперь путешественников мы арестуем? Не очень хорошо для путешествий это есть.
— Я понимаю.
Аанваген наклонилась ко мне со своего места на моей кровати:
— Это эти девочки мне говорят. Плохо с нами будет, за вас держаться надо.
Я издал ободрительный, как надеялся, звук.
— О вашей дочери говорят они. Больная она есть. Прочь с вами послать мы должны. Мои щеки они целуют. — Чудовищная грудь Аанваген вздымалась и опадала. — Мама, меня они зовут, мессир. Плохого мне они не хотят. Осторожным быть! Осторожным быть!
— Атас! — перевел Орев.
— Было ли что-нибудь еще в вашем сне, что показалось вам важным? — спросил я.
Рот Аанваген открылся, потом снова закрылся.
— Был ли еще какой-нибудь знак, связанный с богами?
Ее муж спросил:
— Один знак уже находите вы есть?
— Да, конечно. Два ребенка. Молпа — богиня детства, как вы, конечно, знаете. Были ли там какие-нибудь животные, Аанваген?
Она покачала головой:
— Там были только дети и я.
— Мыши? Обезьяны? Скот? Певчие птицы? — В тот момент я так сильно показался себе похожим на бедного старого патеру Прилипала, что не удержался и добавил: — Стервятники, э? Гиены... хм... верблюды?
Аанваген услышала только первое слово:
— Нет мышей, нет крыс в моем доме они есть, мессир.
— А как насчет вас? — спросил я ее мужа. — В вашем сне были животные? Летучие мыши, например? Или кошки?
— Нет, мессир. Никто. — Он говорил очень уверенно.
— Понимаю. Орев, я хочу, чтобы ты говорил свободно. Как ты думаешь, это хороший человек?
— Хорош муж!
— Как насчет Аанваген? Она тоже хорошая женщина?
— Хорош дев!
— Согласен. Беруп, быть может, вы слышали похожий голос? Может быть, это была моя птица — или другая, похожая на нее? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.
Он пристально посмотрел на меня, а потом снова вытер лоб носовым платком.
— Вполне возможно, мессир. Не так я не скажу.
— Это интересно. Моя птица — ночная клушица, и этот вид священен для бога, который управляет безграничной бездной между витками, как совы для Тартара. У нас есть указание на Молпу во сне вашей жены и указание на Внешнего в вашем. — В дверь постучали, и я крикнул: — В чем дело, Вадсиг?
— Мерфроу Сайфер
[133] здесь. Через нашу кухню она проходит, в нашей гостиной садится. С хозяйкой говорить она хочет.
Аанваген взглядом попросила у меня разрешения, получила его и поспешила прочь:
— Один момент только, мессир. Беруп.
