— Да, говорил.
— Это — одна из главных причин, я уверен. Многие из нас были хорошими только потому, что боялись богов. Внешний — это очень похоже на него, очень типично для него — показывает нам нас самих. Он велит нам посмотреть на самих себя и увидеть, сколько в нас настоящей честности, сколько подлинной доброты. Ты надеешься стать отцом ребенка.
Гончая кивнул:
— Сын, я надеюсь. Не то, что мы не полюбим дочь.
— Есть дети, которые подметают в надежде получить вознаграждение, и есть дети, которые подметают, потому что полы нужно подмести, а мама устала. И между ними пропасть гораздо глубже, чем та, что отделяет нас от Синей.
— Боги все время говорят нам идти. Так все говорят. Я...
— Такова их функция.
— Сам я в мантейон не хожу, Рог. Мне кажется, что боги должны идти с нами, что они обязаны сделать это для нас.
— Я полагаю, им должно казаться, что мы с радостью возьмем их с собой, что мы обязаны это сделать и даже больше.
Гончая промолчал, глядя в огонь.
— Триста лет они позволяли нам жить в этом витке, которым управляют. Иногда их влияние было пагубным, но по большей части благотворным. Сцилла — плохой пример, но, поскольку ты знаешь ее лучше остальных, я все равно воспользуюсь им. Она помогла основать Вайрон и милостиво снизошла до того, чтобы стать его покровительницей. Она написала нашу Хартию, которая так хорошо служила нам в течение трех столетий. Тебе не кажется, что люди, покидающие Вайрон, обязаны взять ее с собой, если смогут?
— Почему ты назвал ее плохим примером?
— Потому что она, скорее всего, мертва. Она была старшим ребенком Ехидны и, по-видимому, способствовала убийству отца. Конечно, она может вернуться, как и он. Мы не зря называем их бессмертными богами.
Гончая встал, сломал палку о колено и бросил обе половинки в огонь.
— Ты, наверное, уже готов спать, а я тебе не даю. Извини.
— Совсем нет. Сегодня вечером мои ослы чего-то боятся, и я жду, когда они успокоятся. Если я сейчас лягу спать, они разбегутся по всему лесу.
— А ты не знаешь, что могло их напугать?
— Волки, обычно. Это одна из причин, по которой я хотел остановиться здесь. Я уверен, что с тех пор, как хозяева уехали, сюда перебрался целый зверинец мелких животных, но волки еще не привыкли устраивать здесь логово, и я думаю, что им не нравится заходить за стену. Может быть, призраки держат их подальше.
— Возможно, так оно и есть. Я уверен, что после сегодняшнего вечера тоже буду держаться от них подальше. Кстати, сейчас действительно ночь? Где была бы тень, если бы сейчас снова зажглось солнце?
— Я не могу сказать наверняка.
— И я. Орев, ты видел волков с тех пор, как мы здесь?
— Нет видеть.
— Что-то пугает ослов Гончей. Ты знаешь, что это такое? Можешь предположить?
— Нет, нет.
— Тогда сделай мне одолжение, выйди и посмотри вокруг. Если увидишь волка — или что-нибудь еще, что может испугать ослов, — держись от него подальше, возвращайся и расскажи нам.
Орев взлетел.
— Ты говорил о призраках, Гончая. Должен тебе сказать, что я видел женщину, которую в твоем рассказе называют уродливой дочерью. Она сказала мне, что Шелк в Вайроне и я найду его там. Пожалуйста, не проси меня показать ее тебе...
— Я и не собирался, — решительно заявил Гончая.
— Я не могу управлять ее перемещениями — появлением и исчезновением, — хотя, признаюсь, бывали моменты, когда мне очень этого хотелось. Она не плохой человек, но я нахожу ее пугающей, и я никогда не боялся ее больше, чем сегодня вечером, даже тогда, когда сидел с ней в хижине, которую она и бедная майтера Мрамор построили из плавника. Она действительно присутствовала при том событии, действительно была там, так же как ты и я здесь. На этот раз ее не было, и я говорил с тем образом, который она сформировала о себе.
Гончая сломал еще одну палку:
— Ты сказал, что она не настоящий призрак. Что она на самом деле не умерла, насколько тебе известно.
— Да, полагаю, что да.
— Но Сцилла умерла. Ты хочешь сказать, что, если бы Сцилла появилась в Священном Окне маленького мантейона, где мы с Пижмой поженились, она была бы призраком, призраком богини? Люди часто говорили о призраке Великого Паса, когда я был килькой, и некоторые из них до сих пор клянутся в этом.
— Я думаю, что это возможно, но не могу сказать с уверенностью. Я знаю о богах меньше, чем ты, возможно, склонен думать, и при всем моем смирении не думаю, что кто-то знает много. Мы полагаем, что они похожи на нас, и мы читаем в них наши собственные страсти и недостатки — что, конечно, и было целью шутки моего наставника. Если наш ближний раздражает нас, мы уверены, что он в равной степени раздражает и богов, и так далее. Я даже слышал, как люди говорили, что некий бог спит и требуется жертвоприношение, чтобы разбудить его.
Гончая начал было говорить, замолчал и наконец выпалил:
— Рог, как ты думаешь, может такое быть, что твой друг Хряк пошел спать в другую комнату?
— Полагаю, это возможно, хотя я очень сомневаюсь, что это действительно произошло. Если так, то это, вероятно, лучшее, на что мы могли надеяться. Я молюсь, чтобы это произошло.
— Ты тоже беспокоишься о нем.
— Да, это так. Ты сейчас не спишь, потому что беспокоишься о своих ослах. Я не сплю, потому что беспокоюсь о Хряке — и о себе, и о своем поручении, если честно.
— Эта женщина, которая не призрак, не могла причинить ему вреда? Ты говоришь, что она не призрак. Хорошо, я принимаю это. Мне кажется, она очень похожа на богиню, Рог, и богиня... Ты качаешь головой.
Он выпрямился и отвернулся от огня, чтобы посмотреть на Гончую:
— Она не богиня. Могу ли я сказать тебе, кто она такая? Возможно, ты уже знаешь кое-что или все, и в этом случае я приношу свои извинения.
— Хотел бы я знать, — сказал Гончая. — И я жалею, что ты не послал Орева за Хряком, вместо того чтобы беспокоиться о волках. Ты не согласен.
— Да, не согласен. Возможно, это могло бы помочь. Я не знаю, но мое лучшее соображение на сей счет состояло и состоит в том, что это было бы очень опасно для Орева — гораздо более опасно, чем поиск волков, которые вряд ли представляют угрозу для птицы. Он оказался бы в замкнутом пространстве с очень крупным мужчиной, обладающим мечом, острым слухом и удивительной способностью находить даже безмолвные предметы по звуку. Если бы Хряк пришел в ярость от такого вторжения, что, по-моему, не так уж и маловероятно, Орев был бы убит.
— Ты говоришь, что Хряку сейчас нужно уединение.
— Так и есть.
Гончая снова сел, скрестив пухлые ноги:
— Из-за того, что призрак ему что-то сказал?
