— Говорите. От вас я прошу именно это есть.
— Этот человек на самом деле вовсе не мой отец. Он говорит, что да, и он, должно быть, много говорил с моим настоящим отцом, потому что он много знает обо мне, моих братьях и всей нашей семье. Но это не он.
— Не ваш отец он есть? Лжет он есть?
— Я не знаю, лжет ли он, мессир Рехтор. Иногда кажется, что он сам в это верит.
Судья Хеймер постучал по столу:
— Почти закончили мы есть. Сержант, мессир Шкура, кто с вами в гостинице был, этого человека называл отец он был?
— Да, мессир Рехтор!
— Хорошо. — Судья Хеймер вздохнул с облегчением; я услышал, как загремела трость, которую он положил. — Хорошо! От мессира Ната жалобу я имею. Мессир Рог и мессир Шкура, ими он был связан и избит. Мессира Рога мы имеем.
Шкура начал было протестовать, но замолчал.
— Вы смеете не мне мешать, мессир! Мессир Рог ваш отец он есть?
— Так его зовут, мессир Рехтор, но...
— Тогда этот человек еще один мессир Рог для меня он есть, потому что Рог себя он зовет. Этого мессира Рога мы имеем. Мессира Шкуру мы не имеем. Мерен Джали не я видел, но мало вины она имеет, и больная она лежит. — Это было сказано высокопарно, и в воздухе повисло легкое предвкушение.
— На этом предварительном слушании я все решу. Что касается мерен Джали, никаких оснований для обвинения я нахожу. Освобождена, хотя отсутствует она есть.
И тут Вадсиг удивила меня настолько, что я открыл глаза. Она сказала, очень тихо:
— Спасибо, мессир Рехтор. Мы действительно очень это ценим. — Азиджин сердито посмотрел на легермана, и тот поспешил вернуть ей кляп, который лежал у нее на коленях.
— В деле о мессире Шкуре, бегство его вину подтверждает. О незаконном ограничении свободы обвиняется он есть. Не здесь он есть, чтобы отвечать на обвинение, так что его не буду я обвинять. Это закон требует. В его побеге мессира Стрика я обвиняю.
Я посмотрел на Стрика сквозь прищуренные веки, и он выглядел пораженным.
— А как же я, мессир Рехтор? — спросил Шкура.
— С вами мой суд дела не имеет, мессир Копыто. Свободны идти вы есть.
— Спасибо, — повторила Вадсиг. Азиджин сам подошел, чтобы заткнуть ей рот, но судья Хеймер велел ему освободить ее.
Стрик хотел что-то сказать, судья принудил его молчать.
— Ваше предварительное слушание не это есть, мессир. Дату для этого я назначу. Будет сообщено, что вы должны быть. — Хеймер откашлялся. — Мессир Беруп.
Бедный Беруп нерешительно шагнул вперед.
— Мессира Рога вы для нас сохранили. Мессира Стрика тоже вы должны сохранить.
За него ответила Аанваген:
— Так мы сделаем, мессир Рехтор. В безопасности с нами он будет.
— Что касается мессира Рога, то себя он не может защищать, для него несамостоятельную защиту я назначаю. — В это мгновение в комнату ворвалась Сайфер и объявила, что Джали сбежала. Но я должен идти.
Я занимался сбором денег. Это было нелегко, так как добыча, которую мы взяли, состояла в основном из драгоценностей; но после поисков и стуков в двери я смог проследить одного ювелира до его дома, разбудить его и убедить купить шесть штук. Расставшись с ним, я зашел в пивную, что было очень глупо с моей стороны, когда у меня было так много денег; но я сказал себе (как оказалось, правильно), что смогу посидеть часок со стаканом и отдохнуть, прежде чем мне придется искать дорогу к дому Аанваген, и что я могу услышать что-нибудь ценное. Это было чистое, приличное место, и так поздно ночью в нем было очень мало клиентов.
«Садись, патера».
Напротив меня сидел Гагарка, более суровый и более угрожающий, чем я мог себе представить, когда мы писали о его встречах с Шелком. Я моргнул, и он исчез, но вскоре вернулся. В конце концов я подозвал хозяина пивной и совершенно искренне сказал, что у меня болит голова, что я очень устал, нуждаюсь в хорошей компании и был бы счастлив угостить его стаканом его собственного бренди, если бы только он рассказал мне городские сплетни.
— Иностранец вы есть? — Он склонился над моим столом, лысый и мускулистый мужчина лет сорока с лишним.
— Я иностранец, который очень нуждается в обществе, мессир, — сказал я.
— Девушку вы хотите?
Я отрицательно покачал головой:
— Просто с кем-либо поговорить. Вы собираетесь закрываться?
— Нет, мессир. В тенеподъем мы закрываем, но скоро мой сын приходит, тогда спать я иду.
— Большинство людей здесь больше не говорят «тенеподъем», — сказал я ему, — и «тенеспуск» тоже.
— За это мой сын надо мной смеется, мессир. — К моему великому облегчению, он сел на табурет Гагарки. — Старое место я не забываю. Назад я не могу идти, но помню я оттуда. Вы так же стары, как и я, мессир. Почему приехали вы есть?
Какое-то мгновение я не мог решить, сказать ли ему, что мне приказали (как это сделал Шелк) или что меня заставили (как это сделали Хари Мау и его друзья); в конце концов я решил сменить тему и сказал:
— По тем же причинам, что и многие другие, я полагаю. Не хотите ли выпить? Если вы выпьете, я заплачу, как уже сказал.
— Нет, мессир. В моем доме иногда, но здесь никогда я пью. Для моего ремесла разорение это есть. Откуда в наш Дорп вы едете?
— Новый Вайрон.
— Долгое путешествие это есть, но прошлой ночью еще один из Нового Вайрона в мою таверну едет. Вас ищет он есть?
— Сомневаюсь. Какое у него было имя?
Трактирщик почесал лысую голову:
— Это забытое я имею, мессир. А какое ваше есть? Ему я скажу, если снова он придет.
Я улыбнулся и сказал ему:
— Рог это есть, мессир. Ему это вы говорите. Мессир Рог за ваше общество просит. Из вашего города он есть. Берупом его найти можно. Помогать вам он будет.
Трактирщик рассмеялся:
— Лучше говорить вы есть, мессир.
— Но не совершенно? Как бы ты это сказал?
— «За» не сказал бы я.
Прихлебывая из своего щербатого стакана, я изо всех сил старался вспомнить, что же именно я сказал:
— Мессир Рог ваше общество просит?
— Да, мессир. Правильный способ он есть. Также должны вы сказать: с Берупом его найти можно.
— Понимаю и ценю ваши наставления. Я подожду немного, прежде чем попробую снова.
— Хороший человек, где мы есть Беруп есть. — Трактирщик подмигнул и сделал вид, что пьет, потом помрачнел. — Скоро разорен он есть. Уничтожен он есть. Его лодки они хотят, мессир.
