(Здесь позволь мне прервать свой отчет и сказать, что я был введен в заблуждение залами суда, которые видел в нашем Хузгадо. Я должен был понять, что в Дорпе, где судьи в угоду себе искажают закон, такие залы гораздо более важны.)
Честно говоря, я не могу сказать, был ли этот зал уже заполнен, когда я пришел, — хотя другие говорили мне, что это было так, — или публика вошла после того, как я занял свое место рядом с Вентом. Когда мы просидели там некоторое время — он спокойно перебирал одни и те же бумаги, а я просто сидел, обхватив руками голову, — я спросил его, нельзя ли, по крайней мере, моей дочери посидеть со мной.
— Для этого нет постановления есть, мессир Рог. В ряду позади родственники и друзья сидят. Кроме того, стольких мест в суде мы не имеем. На этот суд весь Дорп стремится есть. Возможно, в зал суда даже ваша дочь не попадет.
Джали коснулась моего плеча, пока он говорил. Повернувшись на сиденье, я увидел Копыто и Шкуру, Вадсиг, Аанваген и еще дюжину людей, чьи лица показались мне знакомыми, хотя я не мог назвать их имен, и ощутил трепет надежды.
Хеймер вошел с большой помпой с охраной из клерков, призвал суд к порядку и спросил прокурора, высокого худощавого человека, которого я раньше не видел, готов ли он. Тот встал и заявил, что готов.
Судья Хеймер задал тот же вопрос Венту. Вент встал: «Нет, мессир Рехтор». Судья подождал, не скажет ли Вент еще что-нибудь, но тот молчал.
— Почему вы не готовы, мессир адвокаат Вент? — В этом простом вопросе прозвучала нотка сарказма. — Это суду вы должны объяснить.
— Если меня вы имеете в виду, мессир Рехтор, если меня лично вы спрашиваете, то готов я есть. Если защиту вы имеете в виду, то не мы...
Все разбирательство пришло в расстройство из-за появления маленького, очень стройного человека с копной седых волос и одним из тех круглых мягких лиц, которые дышат самой сущностью глупости. Он был одет во все черное и шел по центральному проходу, размахивая маленьким посохом, сделанным из позвонков какого-то животного, и провозглашая высоким тонким голосом:
— Вот я есть, мессир Рехтор. Таал
[144] здесь. Не без него начинать. Давка в коридоре, мессир Рехтор, на улице еще хуже. Задержался я... задержался я есть!
Он втиснулся между мной и Вентом и очень сердечно пожал мне руку, сказав шепотом, который, должно быть, был слышен по всей комнате:
— Мессир Рог. Честь это есть... удовольствие это есть. Правитель, такой выдающийся вы есть. Завоеватель, но смиренно богам вы служите!
Судья Хеймер постучал по своему высокому столу:
— Тишина! Тишина! Готовы вы есть, мессир адвокаат Таал?
Он поднялся с помощью посоха, и ему, казалось, потребовалось время, чтобы собраться с мыслями:
— Готовы мы есть, мессир Рехтор. Ходатайство — мое ходатайство — вы примете, мессир Рехтор? Чтобы дело было прекращено ab initio
[145], я подаю ходатайство.
Зажужжали возбужденные голоса, но судья быстро восстановил тишину. Ходатайство Таала было отклонено, и обвинение было приглашено представить свою версию. Нат и другие свидетели дали показания; я не стану обременять этот отчет подробностями, скажу только, что был потрясен, увидев, как быстро продвигается дело.
Затем Вент встал и произнес краткую вступительную речь перед судьей:
— Мессир Рехтор, наше ходатайство о прекращении дела вы слышали. Не легкомысленно это мы сделали. Здесь никакое преступление есть. Закон мы не отрицаем. Против закона лишать свободы другого это есть. Серьезное преступление это есть. Это наш клиент не делал. Это мы докажем.
Снова жужжание голосов и скептический взгляд судьи Хеймера.
— Не нашего закона предмет он есть. Это тоже мы докажем.
Ошеломленное молчание.
Таал встал и, видимо напрягая свой высокий, пронзительный голос, громко сказал:
— Позовите мессира Зика!
Легерман привел его из соседнего зала.
— Купец вы есть?
Он был, и с некоторой подсказкой от Таала и Вента он рассказал о том, как собрал группу торговцев, как Нат ворвался в нее и как встретил нас.
— Больше, чем вас они есть? (Это был Вент.)
— Нет, мессир.
— Подавляют вас они есть?
— Нет, мессир.
— Много слуг они имеют, и вооружены эти слуги есть? Карабины они имеют? Иглометы?
— Да, мессир адвокаат. Нет, мессир адвокаат.
— Иглометов нет? Нам сказать ты должен.
— Только трое их есть. Карабин молодой человек имеет, мессир.
Таал поднял брови, тоже белые и очень густые:
— Один карабин, мессир? От этого в ужасе вы все были?
— Нет, мессир Таал.
— Нет, я должен надеяться. Показания Ната вы не слышали?
— Нет, мессир Таал. Этого слышать мне они не разрешили.
— Правильно это есть. Testis oculatus unus plus valet quam auriti decem
[146]. С ним слуг Нат имел?
— Да, мессир Таал. Четыре.
— Оружие они имели?
— Да, мессир.
— В этом суде утверждалось, что мессир Рог, старый он есть и безоружный он был, мессира Ната остаться с ним он заставил.
К тому времени я уже практически перестал их слушать. Я смотрел на картину, висевшую на одной из стен зала суда. Это была большая картина, выполненная в коричневых и различных оттенках оранжевого, изображавшая мужчин в мантиях, сидящих вокруг стола. Она была подвешена на украшенной кисточками веревке к декоративному крючку в форме прыгающей рыбы-ворот и начала раскачиваться.
Подошел Вайзер, чтобы поговорить со мной.
— Посланным в старый виток за мессиром Шелком вы были? Это Шкура говорит. Хороший мальчик он есть?
— Да. Как и Копыто.
Вайзер кивнул и уселся на планшир, ухватившись одной рукой за поручень. Он крупнее большинства мужчин, солидного вида, с большим красным лицом.
— Из Нового Вайрона вы есть? Кабачок там вы знаете?
Это удивительно напомнило мне то, что я только что написал.
— Да, мессир адвокаат, — ответил я.
Красное лицо стало еще краснее, когда он на мгновение прищурился на солнце:
— Меня вы не знаете?
— Конечно, я... подождите. Из Нового Вайрона, вы хотите сказать. Какой же я был дурак! Вы — тот самый торговец, который рассказал мне о Паджароку!
