Со своего насеста на поручне, значительно выше большой веснушчатой руки Вайзера, Орев поинтересовался: «Хорош муж?» Бэбби (который спал у моих ног) поднял свою массивную голову и моргнул в знак осторожного подтверждения.
Вайзер перевел взгляд с одного на другого:
— Меня вы помните, мессир Рог?
— Конечно, и мне следовало бы вспомнить вас гораздо раньше. Кабачок сказал мне, что нашел торговца, который мог бы мне помочь, и мы втроем поели у него — это был очень хороший ужин. У него хороший повар.
Какое-то мгновение Вайзер изучал меня:
— Мертвый Кабачок есть.
— Мне очень жаль это слышать. Надеюсь, он умер не насильственной смертью.
Вайзер покачал головой.
— Когда мы приехали сюда двадцать лет назад, он был уже немолод. Хотя, я полагаю, прошло уже двадцать два года. — Я позвал Копыто, который разговаривал со Шкурой и Вадсиг, и спросил, как долго меня не было.
— С позапрошлого лета, Отец.
— Почти два года, — сказал я Вайзеру, — хотя, когда я смотрю на своих сыновей, мне кажется, что меня не было дома гораздо дольше. Когда я уезжал, они были еще совсем детьми, а теперь они — молодые мужчины.
— Храбрые молодые мужчины они есть. Отважные молодые мужчины.
Я согласился.
— У судьи Кеннера
[147], их я вижу. Убиты оба будут, я думаю, но они бегут и стреляют, стреляют и бегут, а за ними мои матросы идут. Молодые львы они есть.
Я поблагодарил его:
— Вы, должно быть, видели их и на моем суде. Я видел вас в зале, а они сидели почти прямо за моей спиной.
Вайзер кивнул:
— Их внутрь мы провели. Беруп и я. Его семья мы говорим, и все в сторону отодвигаются.
— Не могли бы вы поделиться со мной своими впечатлениями о моем процессе? Вы бы оказали мне большую услугу, капитан.
— Моими, мессир Рог? — Он оглянулся на рулевого, потом перевел взгляд на бурлящую серо-зеленую воду. — Вы тоже видели.
— Да, но мне хотелось бы услышать чужие впечатления, а вы проницательный наблюдатель.
Он рассмеялся:
— Нет, моя жена думает.
— Мужчины и женщины часто имеют разные мнения о том, что важно.
— Эту девушку, Вадсиг, вы должны спросить, мессир, или свою дочь. — Он хитро посмотрел на меня.
— Может быть, я спрошу, но мне хотелось бы услышать ваши впечатления. Я обнаружил, что мне трудно описать суд. Все время мешают детали.
Я улыбнулся, и Вайзер тоже.
— В процессе написания всего отчета — не только той части, которую вы видите здесь, но и намного большей, убранной с одеждой, которую я купил в Дорпе...
— Новую одежду вы покупаете, мессир, но старую вы носите. На лодке умно это есть.
— ...я узнал, что у меня своего рода мания записывать разговоры. Если вы сейчас скажете мне, что вам больше всего запомнилось на моем суде, я непременно запишу это, и мой отчет станет намного лучше.
Он кивнул, снова устремив взгляд на волны и облака, потом что-то крикнул молодому человеку на корме.
— Что я лучше всего помню, вы хотите знать, мессир Рог?
Я кивнул (пылко, я надеялся). Он ничего не сказал, и я рискнул:
— Виток красного солнца — это то, что вы помните лучше всего, я полагаю. Башня и ямы под ней.
— Это вы называете тот гниющий город? — Вайзер покачал головой. — Нет, я помню. Забыть я стараюсь. — Он поднес ко рту воображаемую бутылку и сделал вид, что пьет.
— Муж речь! — настаивал Орев.
— Что я помню? Эти длинноногие парни.
— Исчезнувшие люди? Я уже думал об этом. Наверняка многие из вас подумали, что это всего лишь высокие люди в масках.
— Может быть, мессир, но четыре руки они имели.
— Уверяю вас, капитан, это были не такие люди, как мы. Это были Соседи, которых мы по эту сторону моря обычно называем Исчезнувшими людьми.
— Не людьми они быть могут, я думаю. Это другие могут подумать, я имею в виду. Исчезнувшие люди они были, я знаю. Моя команда, — он пожал плечами, — мне они служат. Этим вы служите, мессир Рог?
— Нет. Они мои друзья, а не работодатели.
— Попутный ветер они дадут?
— Возможно, они могли бы... Не знаю. Конечно, я не стану просить. Давайте плыть по нашему собственному ветру, капитан. — Теперь уже я, а не он смотрел на море; и я не мог отделаться от мысли, что там, под колышущимися волнами, плыла Саргасс.
— Больш мокр, — произнес Орев. И еще: — Плох мест!
— Это, конечно, плохое место для птиц — или, по крайней мере, плохое место для тех птиц, которые не являются морскими; но ты очень быстро научишься патрулировать его берега в поисках мертвой рыбы.
Вайзер усмехнулся.
— Это тот момент моего суда, который вы помните наиболее ясно? Когда в зал суда вошли Исчезнувшие люди? Расскажите мне об этом, пожалуйста. Что вы видели, слышали и чувствовали?
— Таала я наблюдал. Три золотые карты ему я даю. Это вы знаете?
— И да, и нет. Беруп объяснил, что вы и он, вместе со Стриком и Зиком, внесли свой вклад. Таал хотел большую сумму за то, что будет защищать меня, сказал Беруп, потому что это стоило бы ему благосклонности судей, но они — ты и твои друзья — боялись, что восстание никогда не вспыхнет.
Вайзер кивнул:
— Без всего остального — не было бы оно. Без Исчезнувших людей, мессир.
— Возможно, ты прав.
— И его. — Кончик его морского ботинка почти коснулся широкой спины Бэбби. — Никогда так много я смеялся.
Я признался, что в тот момент мне это не показалось смешным, хотя в ретроспективе кажется.
— Смеялся я есть, и за бока держался я, но и за игломет тоже. Почему это, как вы думаете, мессир Рог? — Он улыбался, но его ясные голубые глаза были серьезны.
— Насколько я могу судить, вы думали, что один из легерманов может застрелить бедного Бэбби за то, что он гонялся за судьей Хеймером по комнате, — я и сам так думал.
— Нет, мессир. — Вайзер медленно покачал головой. — Ваша дочь это была. Очень красивая девушка она есть. Не так красива, как моя Сайфер, но прекрасна тоже. Ее имя я забыл.
— Джали.
— Джали. Да. Тоже она смеется. Никогда смеха как у нее я слышал, мессир.
— Плох вещь! — воскликнул Орев, и я сказал ему, чтобы он замолчал.
— С вашими сыновьями я говорю. Хорошие ребята они есть. Наша сестра, они говорят. Наша сестра. Но не мои глаза они встречают, когда это они говорят. Внизу спит она есть?
