— Да, но я человек своего рода.
— Однако вы знали многих людей, мессир? Таких людей, как я и как мессир Рехтор?
— Да. Я был одним из тех, кто поднялся на борт вашего витка, когда он приблизился к нашему солнцу. В Витке я познакомился со многими из вашего рода, и с тех пор я узнал других на обоих витках, которые мы когда-то называли нашими.
— Из них, мой клиент мессир Рог один есть?
— Да. Мы познакомились ближе, когда он жил в моем доме, на некотором расстоянии отсюда. Я нашел его благородным человеком, преданным вашему роду.
— Если он предан нашему роду, то для вас он должен быть врагом, мессир. Это вы отрицаете?
— Отрицаю. Вы говорили о своей породе. Вы порождаете своих собственных врагов, которые также являются и нашими врагами, тех, кто уничтожает других ради выгоды и грабит их ради власти. — Здесь Ветрооблак сделал паузу — я никогда этого не забуду, и сомневаюсь, что кто-нибудь из присутствовавших это сделает — и очень медленно повернул свое затененное лицо к Хеймеру.
— Вашим гостем мессир Рог был. Это вы сказали. Пригласили его вы были?
— Нет. Его привел другой «человек», который жил в моем доме. Он не боялся меня, как другие.
— Это вы сделали, хотя в вашем доме без вашего разрешения он жил?
— Скоро наступит весна. Белые рыболовы вернутся, гремя и затемняя ваше небо, — которое было нашим, — своим брачным полетом. Двое будут гнездиться на вашей трубе, хотя вы и не пригласите их.
Затененный взгляд Ветрооблака был устремлен на Хеймера, хотя он обращался к Таалу; в этот момент он направил взгляд на Ната:
— Вы говорите, что он причинил вам вред, но я вижу вас целым, толстым и свободным, а рядом с ним стоит человек с мечом.
К его вечной чести, Нат встал и попытался снять свое обвинение, но Хеймер не позволил ему этого, спросив, были ли сделанные им заявления ложными, и предупредив, что его будут судить за ложь под присягой, если он признает, что они были ложными.
Только тогда я по-настоящему понял, что же пошло не так в Дорпе. Дело было не в том, что его судьи брали взятки или использовали свою власть, чтобы обогатиться, хотя они, безусловно, это делали. Они создали систему, которая медленно, но верно уничтожала всех, кто с ней соприкасался. Оставленная работать, она уничтожила бы меня, как и хотел Нат; но она уничтожила бы и Ната, и сам Дорп.
Вадсиг пришла поговорить со мной:
— Вот вы сидите, мессир Рог, пишете и пишете. С нами вы не разговариваете.
— Бедн муж! — подтвердил Орев, а я возразил, что говорил с ним, хотя бы для того, чтобы он замолчал, и что я говорил с капитаном Вайзером.
— Вас нам не хватает. Шкуре и Копыту это есть. Мне, тоже, мессир. Злой на нас вы есть?
— Нисколько. Но, Вадсиг, я бы предпочел, чтобы вы, молодые люди, жаждали моего общества, а не с нетерпением ждали, когда я уйду.
— Мне идти вы хотите? — Она вскочила, отряхивая пышную юбку и делая вид, что глубоко оскорблена. — Скажите мне вы должны! Скажите обратно на кухню ты идешь, грязная Вадсиг!
Я возразил, что ни один мужчина не может возражать против общества такой женщины, как она.
Она снова села:
— Когда вашего города мы достигнем, жениться я и мессир Шкура мы будем. Своей матери благословения он желает. Для нее хороший сын он есть.
— Я знаю, Вадсиг, и он мне тоже хороший сын. Я становлюсь самым счастливым человеком на Синей, когда гляжу на вас обоих.
— Благословение она дает, мессир? Это вы думаете?
— Хорош дев? — поинтересовался Орев. Зная, что он имеет в виду тебя, дорогая Крапива, я кивнул.
— Нет она дает, я думаю. — Вадсиг искоса взглянула на меня, оценивая мою реакцию.
— Вы ошибаетесь, — сказал я, и мои мысли были заняты тобой.
— Нет карт я имею, мессир.
Я бросил ей на колени пять или шесть карт — не настоящих, как в Вайроне, а сверкающих золотых и серебряных имитаций, которые мы все чаще видим здесь, на Синей.
Она не прикоснулась к ним:
— Шкуре уже так много вы даете, мессир.
— Но я ничего не дал вам, Вадсиг, и я многим вам обязан.
— Море и Фаве вы обязаны.
— Конечно, и я постараюсь вознаградить их, если представится такая возможность. В данный момент у меня есть возможность вознаградить вас, хотя бы в малой степени, и я намерен воспользоваться ею. Я не буду подробно описывать все, что вы для нас сделали, — вы знаете это лучше. Но и я знаю это достаточно хорошо, так что эти карты — всего лишь памятный подарок.
— Также вашего сына вы даете? — Ее верхняя губа умоляюще задрожала, еле заметное движение было отчетливо видно в ярком солнечном свете.
— Вы спрашиваете, благословлю ли я ваш союз? Конечно, благословлю. Благословляю уже сейчас. Я сам проведу церемонию, если вы этого пожелаете, хотя было бы лучше, если бы ее провел Его Высокопреосвященство патера Прилипала. Я могу помочь ему, если он позволит.
— Тощая жена я буду. — Она разгладила платье, прижав его к телу, чтобы показать, что она стройна до изнеможения.
— Перед тем как вернуться сюда, я встретил молодую женщину по имени Оливин. Если бы она была здесь с нами — а в каком-то смысле так оно и есть, потому что у меня есть частичка ее, — она бы сказала вам, что вы можете дарить мужчине свою любовь и рожать детей. Она не может сделать ни того, ни другого, и она с радостью променяла бы каждый из веков, которые боги могут позволить ей, на ваш следующий год.
Глаза Вадсиг растаяли:
— Не могли вы помочь ей, мессир?
— Нет. Она помогла мне.
Орев подхватил первое слово, присоединив его к своему любимому сказуемому:
— Нет резать!
Я кивнул:
— Я старался не причинить ей вреда, Орев. Это было лучшее, что я мог сделать.
— Ее волосы? — Вадсиг запустила тонкие пальцы в свои короткие оранжевые локоны. — Уродливые, как мои они есть?
— У нее их не было. Что же касается ваших, то они чистые, прямые и сильные — достойные восхищения.
— Это плохой цвет, мессир.
— Волосы хорошей женщины никогда не бывают плохого цвета, — сказал я ей.
Мы еще поговорили, она высказала свои опасения по поводу тебя и твоего отказа, а я заверил ее, что все они беспочвенны; я уверен, что так оно и есть. Позволь ей, бедному дитя, бояться родов и жестокого изнасилования в беззаконном Новом Вайроне; у нее и без фантазий хватает забот.
Затем:
— Когда-нибудь как вы я вернусь, мессир?
— Обратно в Вайрон, вы имеете в виду, Вадсиг?
— В Вайрон, да, мессир. И в Гротестад
[148] тоже. Идти на Виток длинного солнца я бы хотела. Всегда о нем вы говорите, и кухарка, и мой старый хозяин, и хозяйка. В Гротестаде они родились, мессир, но никогда его я видела.
