Еще двое гвардейцев распахнули широкие парадные двери Дворца кальде.
Хряк взял его руку:
— Красное место, кореш? Чую.
— Прекрасное? Ты это имеешь в виду, когда говоришь «красное»? Это действительно так, и в эту дверь тебе не придется нырять. Ступеньки, имей в виду.
Кончик спрятанного в ножны меча Хряка уже нащупал первую.
— Я заставил вас ждать у моего кабинета, — объяснил Бизон, поднимаясь наверх, — потому что хотел связаться через стекло с женой и спросить насчет возможности пригласить вас. Ей не всегда хочется развлекаться, и мне показалось, что лучше узнать, как она себя чувствует сегодня. Честно говоря, я был поражен. Она очень хочет вас увидеть.
Гончая широко раскрыл глаза:
— Я просто хочу, чтобы Пижма была здесь. Это моя жена. Она была бы так взволнована…
— Если вы живете поблизости... — начал Бизон.
— О, нет. Это... мы живем в Концедоре. И ей придется одеться и все такое. По правде говоря, она, вероятно, не пришла бы, потому что у нее нет достаточно хорошего платья.
Мята ждала их в большой столовой, где Шелк когда-то принимал генералиссимуса Сиюф. Бизон поспешил к ней:
— Моя дорогая, я хотел бы представить тебе Рога, гостя с Синей, и его друзей — Гончую и Хряка.
— Знать дев! — провозгласил Орев.
Мята улыбнулась всем четверым, и хотя ее лицо было бледным и осунувшимся, улыбка осталась яркой:
— Добро пожаловать. Добро пожаловать, всем вам. Рог, ты не мог забыть меня. Раньше ты был моим посыльным.
Он улыбнулся и отдал честь:
— Конечно, не забыл, генерал.
— Как хорошо снова увидеть тебя. Нет, это лучше, чем хорошо. Вообще-то, замечательно. Мы накормили тебя здесь, в Вайроне?
— Щедро.
— Мы позавтракали в нашей гостинице, — сказал Гончая, — чуть дальше по улице. Было много очень хорошей еды, но Рог продолжал давать ее Хряку.
— Птиц есть!
— И Ореву, хотя Орев съел не так много.
— У нас тут для него много чего есть. — Она указала на стол. — Для всех вас. Садитесь, пожалуйста. Я уже сижу, и здесь мы не настаиваем на формальностях, по крайней мере до тенеспуска. Дорогой, ты не мог бы подтолкнуть меня?
Бизон так и сделал.
— Да, так лучше. — С одного конца длинного стола Мята с удовлетворением рассматривала серебряные сервировочные блюда. — Я посадила вас всех на одну сторону, потому что была вынуждена. Мы не можем передавать еду, если не будет по крайней мере трое с одной стороны. Мне и кальде приходится сидеть в углу, когда мы едим здесь одни.
Она трижды постучала по стакану обухом столового ножа и сказала появившейся горничной:
— Мы готовы, я считаю. Ты можешь... нет, мы не готовы. Мы должны прочесть молитву. Ты сделаешь это, Рог?
Он печально покачал головой:
— Вы думаете, что я стал авгуром. Нет. Я не имею права на эту сутану.
— Лучше ложный авгур, чем никакой. Если ты этого не сделаешь, мне придется спросить кальде. Он пошлет кого-нибудь во дворец Пролокьютора, и прежде чем мы пообедаем, наступит время ужина.
— Я...
— Пожалуйста, Рог. Для меня.
Он встал и сделал знак сложения:
— Милостивый Внешний, я, выучивший столько молитв по настоянию этой доброй женщины, не знаю, какую из них следует произносить тебе в подобном случае. Мы приносим тебе нашу благодарность — недостаточную благодарность, но это все, что мы можем дать — за хорошую еду и за то, что ты собрал нас вместе в гостеприимстве и дружбе.
Он сел, и Бизон пробормотал:
— Фэа, благослови наш пир.
Мята взяла тарелку:
— Вот салат из сквоба, Хряк. Это наше фирменное блюдо, по крайней мере, так нам нравится думать. Могу я дать тебе немного?
— Спасибо большое.
Она положила салат на его тарелку:
— Ты — самый молчаливый из наших гостей. С тех пор как ты приехал, ты почти не произнес ни слова, так что мой долг как хозяйки — вытащить их из тебя.
— Хряк речь!
— Спасибо, Орев. Гончая, ты не ешь. Дай ему немного этого лосося с каперсами, дорогой, пока Жимолость не принесла горячее мясо.
Теперь ты должен помочь мне, Хряк. Я не очень хороша в этом, так что тебе придется притвориться, что я очень ловко заставила тебя расслабиться и журчать, как ручей.
— Не шибко хорошо грю, госпожа.
— Тяжелый случай, — сказала Мята мужу. — Эти мальчики-переростки часто бывают такими. Трудно заставить их участвовать в классных занятиях, но нужно быть настойчивым.
— Дай мне попробовать. Хряк, я знаю, почему Рог пришел ко мне сегодня утром. Ему нужен кальде Шелк, и он думает, что я могу ему его дать. Я так понимаю, ты — его друг. Я имею в виду — друг Рога.
— Х'йа.
— Ты пришел с ним только для того, чтобы оказать моральную поддержку? Или у тебя есть какая-то собственная просьба?
— Мои зенки.
Бизон оглянулся на жену, и Гончая поспешно сказал:
— Моя вина, кальде. Я сказал ему, что, возможно, здесь есть врач, который сможет ему помочь.
Хряк закашлялся — застенчивый негромкий звук, который могла бы издать необычайно воспитанная гора:
— Х'их нет. Те незачем грить х'эт. Старина Хряк знает х'эт.
— Тогда я не буду, и, насколько я знаю, здесь может быть кто-то, кто может помочь тебе. Я наведу справки.
— Не. Не надо хлопотать. Твоя хорошая жена не скрючилась бы, будь х'у тя такой хороший лекарь. — Хотя лохматая голова Хряка не повернулась, его когтистые пальцы — почти такие же толстые, как рука Мяты — коснулись ее руки. — Ты видишь, х'а Хряк ходит. Х'эт самое лучшее. Х'один призрак сказал мне: «Держись кореша х'и получишь назад зенки». Х'ежели старина Хряк станет видеть, ты тож смогешь бегать.
Мята посмотрела на человека, о котором упомянул Хряк:
— Призрак?
— Мог быть призрак, хотя это женщина — Мукор; возможно, вы ее помните.
Мята кивнула.
— Она не умерла, по крайней мере, я в это не верю. Но она может являться людям, скорее как призрак, и она явилась Хряку. Я знаю, что это звучит безумно — говорить о том, что кто-то явился слепому человеку, но он смог увидеть ее. Ты ее видел, Хряк?
— Х'йа, кореш.
— Он считает это чудом, как и я. Она сказала ему, что если он останется со мной, то зрение к нему вернется. Разве не так, Хряк? Вот что я понял из твоих слов.
— Х'йа. — Хряк поерзал на стуле своей огромной тушей. — Ты ведь больше не бросишь мя, кореш?
