Я ответил, что не знаю.
— Кого вы ищете, Рог? Как кальде нашего города, я считаю себя вправе спросить.
— Его имя? — Он пожал плечами. До сих пор он не съел ни кусочка, но тут же взял блестящий фрукт и принялся чистить его. — Друга, вот и все. Я не знаю, как его зовут. Или ее. Я узнаю, когда его найду.
— Вы любезно ответили на все мои вопросы, — сказал Кречет. Он издевался над Отцом, но было видно, что он тоже им восхищается. — Вытерпите ли вы еще несколько?
— Если вы вытерпите этот от меня. Вы придете — или хотя бы подумаете о том, чтобы прийти — на свадьбу моего сына? Это было бы большой честью для него и его жены, а также для всей нашей семьи. Я понимаю, что злоупотребляю вашим гостеприимством.
Кречет вытаращил глаза, потом рассмеялся. У него громкий раскатистый смех:
— Вы хотите, чтобы я присутствовал на свадьбе вашего сына?
— Да, — сказал Отец, — хочу. Я очень хочу, чтобы вы были там. Я уверен, что все мы будем в восторге.
— Дайте мне подумать. — Все еще ухмыляясь, Кречет отпил немного вина. — Вы обещали ответить мне еще на несколько вопросов, если я отвечу на этот. Я полагаю, вы имели в виду, что ответите, если мой ответ вам понравится.
— Почему, нет. Любой ответ. И я только прошу вас подумать об этом. Я знаю, как много желающих на ваше время, и, честно говоря, вы имеете право задавать все вопросы, какие пожелаете.
Кречет откинулся на спинку стула, оглядел нас, оглядел свой сад и снова повернулся к нам, глядя на нас с Отцом так, словно никогда раньше не видел:
— Вы думаете, что мое вино отравлено?
— Нет, конечно. Я бы предупредил своего сына, чтобы он не пил его, если бы я так думал. Вас смущает, что я не пью? — Он выпил полстакана и съел немного хлеба.
— Я травлю людей. Так говорят в городе. Вы, должно быть, слышали.
— Я слышал что-то в этом роде.
— Так вот, я этого не делаю. Они не могут доказать, что я это делаю, но я не могу доказать, что это не так.
— Естественно, нет.
— Вы все еще хотите, чтобы я пришел на свадьбу вашего сына?
— Конечно. Мы все будем в восторге.
— Тогда я приду. Дайте мне знать, когда дата будет назначена.
— Птиц сказать! — сказала птица, и я заметил, что Отец слегка вздрогнул. Позже он рассказал мне о Сцилле.
— У меня есть к вам еще несколько вопросов. А вот и первый. Шелк когда-нибудь появится?
— Понятия не имею. Мне не удалось его найти. — На мгновение мне показалось, что Отец снова заплачет, но он этого не сделал. — Это было самым главным, что я обещал. Я это прекрасно понимаю. Я потерпел неудачу, и это все, что я могу сказать. Я пришел в Вайрон. Я разговаривал с его нынешним кальде, кальде Бизоном, и многими другими людьми — с собственным отцом, например. Но мне не удалось найти Шелка, и я ушел. Мне нет оправдания.
— Вы не знаете, придет ли Шелк?
— Как я и сказал. Может быть, но я очень в этом сомневаюсь.
— Неужели ты не понимаешь, что, если бы он был здесь, — прошептал я, — Кречету пришлось бы его убить?
— Нет, не понимаю, потому что это неправда.
— Ты помешиваешь наше рагу пальцем, молодой человек, — сказал мне Кречет. — Лучше остановись, пока не обжегся.
Отец улыбнулся:
— Я так боялся этого часа. Не из-за того, что вы и другие могли бы сказать мне или что Новый Вайрон мог бы сделать со мной, а потому что я знал — мне придется признаться, что я потерпел неудачу и Шелк не придет. Теперь я сделал это и могу снова начать жить.
— Хорош Шелк, — сказала птица. — Хорош Шелк!
— Могу я задать вам еще пару вопросов?
— Прежде чем примете решение о моем наказании? Да, конечно.
Кречет покачал головой:
— Никаких наказаний. И я не собираюсь устраивать вам разнос. Вы сделали все, что могли.
— Нет, — сказал ему Отец. — Я сделал то, что сделал. Я мог бы остаться в Вайроне и продолжить поиски. Но не остался.
— Вы сказали, что и здесь кого-то ищете, но не знаете его имени. Что вам от него нужно?
— Я хочу, чтобы он отправился со мной в путешествие.
— Понимаю. — При этих словах Кречет чмокнул. — Далекое?
— Да, очень далекое, — сказал отец.
В дом Кречета нас привезли на лошадях, но обратно пришлось идти пешком. Пока мы шли, я спросил Отца, не хочет ли он, чтобы я пошел с ним, когда он уйдет. Это, казалось, удивило его, как будто он об этом не думал, но я знал его довольно хорошо и понимал, что он обдумывает большинство вещей заранее.
— А ты пойдешь, если я тебя попрошу?
Я сказал, что так и сделаю, а Шкура и Вадсиг смогут присмотреть за мамой.
— Мы уедем ненадолго, — сказал он мне. Я только потом понял, что он имел в виду. Я никогда не бывал на Витке красного солнца, и когда Шкура рассказал мне об этом, он не смог заставить меня в это поверить. Отец тоже не мог заставить Джугану в это поверить. Джугану был тем самым инхуму, которого мы нашли, маленьким старичком с лысой головой. Мы взяли его на лодку и отправились в море.
— У тебя нет причин для беспокойства, — сказал Отец, — или гораздо меньше, чем у нас. Если это судно утонет, ты сможешь улететь.
— Раджан! — Джугану попытался убежать и вскарабкался по снастям, как два ниттимона; его руки уже начали сплющиваться, но я догнал его, поймал и сбросил вниз.
— Тебе нечего бояться, — сказал ему Отец, — мы будем твоими друзьями, если ты нам позволишь.
— Я верно служил тебе, Раджан, — простонал Джугану. — Клянусь нашим богом.
Тогда я впервые услышал, что у инхуми есть свой собственный бог, но Отец не обратил на это никакого внимания:
— Ты пытался убить меня, когда мы с Вечерней покинули Гаон, и ты позовешь других, чтобы убить меня здесь, как только я отпущу тебя.
Я сказал, что мы должны убить его сами, когда закончим с ним, но Отец покачал головой:
— Я убил твою сестру. Конечно, одного убийства более чем достаточно для одной жизни. Я не стану называть это умышленным убийством — умышленное убийство есть нечто худшее, — но я не стану убивать этого мужчину, который, насколько мне известно, может быть ее братом. После того как он поможет нам, мы его освободим.
— Я служил тебе всю войну, Раджан. — (Конец посоха Отца был у него на шее, а нога Отца — на груди.) — Как я могу послужить тебе сейчас?
— Отправившись с нами туда, где ты будешь таким же человеком, как и мы. — На минуту Отец задумался. — И вернувшись обратно. Я предупреждаю, что у тебя будет искушение остаться; если ты это сделаешь, то умрешь, и это будет не по моей вине.
