— Я помню почерк милой маленькой Крапивы. У нее был очень хороший почерк, Рог, даже когда она была совсем ребенком. Аккуратный мелкий почерк. Поначалу это может доставлять моей внучке трудности, но скоро она будет читать этот текст как печатный, я уверена.
Я ответил, что тоже легко понимаю его, и приготовился отчаливать.
— Мы все здесь, Рог? Милая старушка майтера Роза, майтера Мята и мы с внучкой? Патера, патера Щука и дети из палестры?
— Там очень много говорится о патере Шелке, — сказал я ей, — и совсем немного о патере Щука. Я боюсь, что большинство других учеников палестры даже не упоминаются, хотя я и Крапива появляемся довольно часто.
Я уже собирался попрощаться, но теперь, когда момент для этого настал, почувствовал, что мне так же неохота, как и ей:
— Вы помните, как я последовал за вами до ворот виллы Крови? Как я хотел пойти с вами, но вы не позволили?
— Ты был хорошим, храбрым мальчиком. Я не могла так рисковать твоей жизнью, Рог.
— Эта сцена там есть, — сказал я и отчалил. — Я уже ухожу. Помяните меня в своих молитвах.
— Я так и сделаю. О, я так и сделаю!
Я вздохнул и опустил в воду одно из своих новых весел с таким шлепком, что она наверняка услышала.
— До свидания, Рог. — Она прижала нашу книгу к груди. — Ты когда-нибудь вернешься? Пожалуйста?
— Когда достану для вас глаза, — сказал я ей и оттолкнулся. Маленькая бухта была так защищена утесами, что почти не было ветра; мне пришлось грести, чтобы приблизить баркас ко входу в нее, и только тогда грот начал наполняться ветром.
Я подбирал его, когда услышал длинный пронзительный свист Мукор, и поднял голову. Она указывала на баркас и на меня, ее левая рука была напряженно вытянута вперед; поскольку выступ, на котором она стояла, был намного выше верхушки мачты, ее изодранное платье и длинные жесткие черные волосы развевались на ветру. Всякий раз, когда я думаю о ней сейчас, именно эту картину я вспоминаю в первую очередь: она стоит на выступе, до которого добралась по почти невидимой расщелине позади нее, рука вытянута вперед, и лицо, похожее на лицо генерала Мята, сдерживаемой каким-то подчиненным и отдающей приказы войскам, которые она предпочла бы возглавить лично.
Мукор могла, как я пытался здесь показать, командовать десятью тысячами призрачных труперов; но в то время я не мог видеть ни одного. Затем до моих ушей донесся легкий звук с вершины скалы, и я понял, что ее жест ввел меня в заблуждение. Как и любой настоящий генерал, она указывала не на те силы, которыми командовала, а на их цель.
На вершине утеса я увидел маленькую темную фигурку, похожую на группу мальчиков или двух мужчин, стоявших на четвереньках. Она исчезла, а затем появилась снова, уже в полете, прыгнув с вершины утеса. На мгновение мне показалось, что ее цель баркас; она ударится об него и умрет. Однако фонтан воды взметнулся в пяти кубитах от кончика бушприта, и фигура исчезла, словно затонула, как камень.
В бухте закричала майтера Мрамор, ее голос был слышен, но неразборчив, эхом отдаваясь от скалы к скале. Мукор помахала рукой, но исчезла в расщелине слишком быстро, чтобы я успел помахать в ответ. Раньше я писал, что она не была высокой, но это заблуждение. Быть великим — не значит быть на ладонь или две выше восьми футов. За двадцать лет я сам повзрослел и даже постарел; но, подсознательно, я полагал, что Мукор все еще осталась тем подростком со сверхъестественными способностями, которого помнил.
Почти полдень, но я пишу при свете лампы. Порывы ветра, которые могли бы положить мой баркас на борт вплоть до кончиков бимса, раскачивают мой дворец-курятник, свистя сквозь каждую решетку и ставни. Прошлой ночью Зеленая, висевшая над ивой в саду, была больше человеческого пальца, и я вспомнил, что мой здешний народ называет ее Фонарем Дьявола. Видя ее, я думал только об инхуми, а не о бурях и приливах, которые, как я по глупости своей воображал, ничего не значат для нас на континенте. Мне нужен был хороший урок, и я его получаю, а вместе со мной и весь несчастный город Гаон. Между порывами ветра я слышу, как мой слон трубит в своем стойле.
Никакое количество проповедей или лекций не сделает людей полностью защищенными от ловкости и уловок инхуми. Никто не знает этого лучше меня, но проповеди и лекции могут кое-что сделать, могут даже спасти несколько жизней, и поэтому они того стоят. Однако не менее ценным может быть поощрение фермеров к выращиванию культур, которые не будут уничтожены бурями, например ямса. Это первая буря, и, конечно, не последняя.
Я вижу, что, описывая отъезд со Скалы Мукор, я не упомянул, что Бэбби вскарабкался на палубу; его мокрая черная морда и маленькие красные глазки показались из воды чуть позади руля, а его короткие передние лапы вцепились в планшир рядом со мной, что неприятно напомнило мне о левиафане. Хузы могут плавать, как радужные лягушки, о чем свидетельствуют Сухожилие и все, кто когда-либо охотился на них, и, конечно же, Бэбби мог.
Только левиафан мог бы стать менее желанным гостем. Я приказал ему вернуться к Мукор, но он припал к палубе на носу и не послушался. Я схватил его и попытался сбросить за борт, но он был тяжел, как камень, и вцепился в меня всеми своими ногами так крепко, словно мы двое были высечены из одного куска плоти; после долгой борьбы мне удалось оторвать его от себя и вытолкнуть из баркаса, но он проплыл под килем и вскарабкался обратно на палубу за гораздо меньшее время, чем мне потребовалось, чтобы сбросить его.
После этого я сидел у румпеля, хмуро глядя на него, а он припал к палубе по другую сторону мачты, как паук, и смотрел на меня близко посаженными малиновыми глазками, которые казались чуть больше булавочных головок. Когда я ел в тот вечер, я бросил ему ломоть хлеба и пару яблок, предполагая, что, если я покормлю его, он будет менее склонен нападать, когда я буду стоять к нему спиной.
Я мог бы вытащить карабин, зарядить его и застрелить хуза. Или, по крайней мере, я предполагал в то время, что мог бы, хотя на самом деле Бэбби мог убить меня задолго до того, как я вставил бы в патронник первый патрон. Я не совсем уверен, почему этого не сделал, хотя, конечно, были некоторые убедительные аргументы против. Во-первых, я не мог не подумать о том, что вполне могу продырявить баркас. Если я промахнусь, пуля, несомненно, пробьет его обшивку, если только новые патроны не уступают тем, что были сделаны под Длинным солнцем. Хузы славятся жесткой шкурой и массивными костями; и все же вполне возможно, что пуля, выпущенная с близкого расстояния, пробьет и этого маленького хуза, и доску.
Хузов вообще трудно убить, и они почти всегда нападают, если первый выстрел охотника просто их ранит. Быстрый второй выстрел часто необходим, и хотя одной или двух собак было бы достаточно, чтобы выследить одного хуза, большинство охотников рекомендуют взять восемь или десять, чтобы препятствовать нападению. У меня не было ни одной, а расстояние было слишком маленьким, чтобы я мог рассчитывать на второй выстрел.
