Карты. Графики. Списки. Диаграммы. Бронзовая подзорная труба с выгравированным на боку именем.
Сейнт.
Все здесь было точно таким же, как прежде. Таким же неизменным, как и он сам. Как будто последних четырех лет не существовало вообще и время остановилось.
Он по-прежнему был здесь, все так же плавал, все так же вел торговлю, перевозил грузы и строил корабли.
Как будто меня никогда не существовало.
Двадцать два
Четыре года назад
В ту ночь раздался резкий звон колокола, и мой отец пришел за мной, вытащил меня из гамака, и я в замешательстве смотрела на него заспанными глазами. Я не понимала, что происходит, пока перед нами не распахнулась дверь, ведущая на палубу. Молния ударила так близко к кораблю, что ослепила меня, а звук грома болезненно отозвался в моих ушах. Черные пятна, пляшущие в глазах, мешали видеть, и я яростно заморгала, пытаясь прояснить зрение.
Сейнт засунул меня под свой китель настолько, насколько было возможно, после чего выскочил навстречу ревущему ветру, который швырял дождь во всех направлениях. Я никогда прежде не видела такого ливня.
– Мама! – крикнула я, выглядывая за плечо отца в поисках знакомой фигуры, но на палубе почти никого не было. И когда я посмотрела на клубок туч над нами, я закричала. Грот-мачта «Жаворонка» переломилась надвое.
Я знала, что это означало. Со сломанной мачтой пути назад не было.
Мы покидали корабль.
Я выскользнула из-под кителя Сейнта и, вырвавшись из его хватки, ударилась о палубу с такой силой, что у меня перехватило дыхание.
– Фейбл!
Волна обрушилась на правый борт, сбив его с ног, и я побежала к люку.
– Мама! – я закричала, не слыша собственного голоса. Вокруг был слышен только вой ветра и стоны корабля.
Меня обхватили руки, толкая в спину, и передо мной появилось другое лицо. Клов. Сейнт швырнул меня в его сторону, и я проехалась по затопленной палубе, пока не врезалась в него.
Клов не мешкал ни секунды. Он взобрался на бортовые ограждения со мной на руках и прыгнул навстречу ветру. Мы упали в темноту, ударившись о воду вместе с раскатом грома, после чего все стихло. Бушующий шторм сменился низким рокотом моря. Под поверхностью в черной воде плавали неподвижные тела. Молнии вспыхивали снова и снова, освещая мачты и носы давно затонувших под нами кораблей.
Когда мы вынырнули, я захлебывалась, цепляясь за Клова дрожащими руками. Внезапно рядом с нами появился Сейнт.
– Плывите! – крикнул он.
Прозвучал очередной оглушительный треск, подобный выстрелу из пушки, и я развернулась в воде. Корпус «Жаворонка» раскалывался надвое. Прямо посередине.
– Плыви, Фейбл!
Я никогда не слышала, чтобы голос моего отца звучал так отчаянно. Я никогда не видела, чтобы его лицо было искажено страхом.
Я рассекала воду, стараясь плыть так быстро, как только могла, несмотря на то что тонущий корабль пытался утащить нас с собой. Сейнт плыл рядом со мной, поднимаясь на гребни волн. Мы плыли до тех пор, пока я не перестала чувствовать свои руки или ноги. Мой желудок был наполовину заполнен морской водой. Когда впереди замигал оранжевый свет фонаря, я начала тонуть.
Рука Клова схватила меня за рубашку, и он потащил меня за собой. Когда я снова открыла глаза, один из матросов моего отца поднимал меня в маленькую лодку.
– Мама!.. – воскликнула я, глядя, как вдалеке тонет нос «Жаворонка». – Мама, мама, мамочка…
Сейнт не произнес ни слова, когда забрался вслед за мной в лодку. Он не оглянулся. Ни разу.
Мы подняли маленький парус только на следующее утро, когда стих шторм и море погрузилось в сон. Я сидела на корме, наполняя ведра водой, пока корпус лодки не опустел. Глаза Сейнта не отрывались от горизонта. Лишь тогда я заметила, что человек, вытащивший меня из воды, был ранен, и бледность на его лице предсказывала его судьбу. Ему потребовалось всего несколько часов, чтобы умереть, и всего через несколько мгновений после того, как он испустил свой последний вздох, Сейнт сбросил его за борт.
На следующее утро мы выбрались на гладкий пляж Джевала. Я никогда не была на острове, славящемся своим пиролитом, но моя мать исследовала его рифы. Я лежала на песке, чувствуя прикосновение волн к моим босым ногам, пока Клов отправился на поиски еды и воды.
Мой отец снял с пояса нож.
– Ты мне доверяешь? – спросил он, глядя мне прямо в глаза со спокойствием, которое напугало меня.
Я кивнула, и он взял мою руку своими грубыми пальцами, повернув ее так, чтобы между нами оказалась мягкая кожа моего предплечья. Я не понимала, что он собирается делать, пока кончик его ножа не окрасила кровь.
Я попыталась вырваться, но твердый взгляд Сейнта заставил меня замереть. Я уткнулась лицом в колени, пытаясь сдержать крик, пока мой отец вырезал на моей коже плавные изогнутые линии, которые тянулись от моего локтя до запястья. Когда он закончил, он отнес меня к воде и промыл рану, которую затем тщательно перевязал оторванным от рубашки лоскутом ткани.
Клов вернулся с ведром моллюсков, которые он выменял на пляже, и мы развели костер, молча поедая скудный ужин. Мой желудок скручивало от боли, пульсирующей в руке, а сердце болело от потери матери.
Мы не говорили о ней. И кстати говоря, за четыре года на Джевале я ни разу не обмолвилась даже словом о ней.
Я не стала спрашивать, что случилось. Если бы мама была жива, Сейнт никогда бы ее не бросил.
Мы переночевали там же, на пляже, а когда взошло солнце, Клов приготовил лодку к отплытию. Однако когда я зашла в воду вслед за ним, мой отец положил тяжелую руку мне на плечо и сказал, что я с ними не поплыву. Его губы произносили слова, когда он смотрел мне в лицо, и выражение его лица было таким же бесстрастным, как и всегда. Но я не понимала, что он говорил. Сейнту пришлось повторить слова три раза, прежде чем я наконец поняла их смысл. У меня задрожали руки.
– Почему? – прохрипела я, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал жалко. Мой отец ненавидел, когда люди вели себя жалко.
– Потому что ты не создана для этого мира, Фейбл.
На мгновение мне показалось, что я увидела блеск слез в его глазах. Услышала нотку эмоций в его голосе. Но когда я моргнула, на его лице снова была непроницаемая маска, которую я так хорошо знала.
– Сейнт… – мне не хотелось умолять. – Не оставляй меня здесь.
Я взглянула на лодку, в которой ждал Клов. Однако он не смотрел на меня, его плечи были словно высечены из камня.
– Если дашь мне свое слово, я тебе дам свое.
Я нетерпеливо кивнула, думая, что он передумал.
– Останься в живых. Выберись с этого острова. И в следующий раз, когда я увижу тебя, я отдам то, что принадлежит тебе.
