– Ты точно решила оставить меня?
– Да, Франк, все кончено.
– Совсем все?
– Да, совсем все.
– Я тебе помогу с вещами, – с трудом выдавил он из себя.
– Не нужно. Кирилл поможет.
Кирилл стоял за дверью, готовый принять вещи.
– Ich… я, я, правда, не знаю, почему так получилось.
Растерянный, Франк стоял в прихожей, не зная, что сделать и сказать, чтобы изменить сложившуюся ситуацию.
– Франк, не будем об этом. Ты не поймешь.
– Аня… подожди, давай поговорим…
– Пока, Франк, прощай.
Кирилл принял большую сумку и два пакета вещей через порог квартиры. Взгляд Франка в спину заставлял Анну быстрее покинуть дом на Вознесенском проспекте. Не оглядываясь, Анна быстро спустилась по лестнице.
Пошел густой снег, и на Вознесенском проспекте образовалась пробка. Пешеходы на тротуарах передвигались быстрее машин; пожилой мужчина стоял на перекрестке и смотрел по сторонам, не зная, куда ему направляться: вернуться домой или идти дальше в метель. Окна некогда любимой пироговой горели ярким желтым светом, и казалось, что там, за чашечкой черного чая с медом, долькой лимона и вишневым пирогом, обитает настоящее счастье.
Но это все уже в прошлом.
Такси свернуло с Вознесенского проспекта в сторону Литейного. Анна закрыла глаза и сделала вдох, все ее мысли теперь обращались к ней самой. Нужно жить дальше, открывать новые горизонты, находить новые любимые места, научиться самой устраивать собственную жизнь.
Глава 11. Кирилл 2:0
В Санкт-Петербурге порядка 70 000 коммунальных квартир, где проживает более 230 000 семей. Северную столицу по праву стоит называть не культурной, а коммунальной столицей России.
От сокурсников Анна слышала пугающие истории о жизни в коммуналках и морально готовилась к самому худшему: маленькой комнате со старой мебелью, грязными порванными обоями и страшной ванной, очередь в которую нужно занимать с четырех утра. Еще больше пугала мысль о соседях: старых мужиках, курящих в коридоре, злых бабах и вредных детях, устраивающих гадости под дверью. Поэтому, когда Валентина Степановна распахнула перед Анной дверь в комнату, девушка не нашла что сказать. Новые зеленые обои, современная мебель и в углу небольшой антикварный деревянный круглый столик с резными ножками. Ванная с новым кафелем и сантехникой особенно порадовала, к тому же делить ее придется только с одними соседями. В коммуналке на каждые две комнаты приходилась своя ванная и туалет. В советскую бытность отец Валентины Степановны, будучи первоклассным инженером, сделал перепланировку, модернизировав коммуналку в настоящий доходный дом дореволюционного образца.
«Прямо как дома», – подумала радостная Анна.
Соседи также порадовали. Через стену – молодая пара преподавателей, дальше по коридору – научные работники, с виду приличные и спокойные люди. Встретиться с такими людьми на общей кухне всегда будет приятно.
Как тут не поверить в волшебство на свете?! Отпускаешь старое и принимаешь новое – золотое правило вселенной. Анна поймала себя на мысли, что впервые будет жить одна, предоставленная в комнате самой себе. Вот она, свобода новой жизни: без слез и страданий, недовольства Франка порядками и бытом в России, без него в целом. Да, без Франка.
Учеба в «зеленке» проходила с утра до обеда: расписание третьего семестра выдалось куда более удобным, чем у второго, поэтому после обеда Анна бежала в издательство на работу и возвращалась на Чернышевского около восьми вечера. На пары по немецкой фразеологии Анна не ходила. В конце семестра по плану стоял экзамен, и Анна надеялась, что на кафедре пойдут ей навстречу, учитывая личные обстоятельства, и вместо Франка предмет примет другой преподаватель.
Валентина Степановна стала для Анны сказочной доброй феей-крестной появившейся в трудный период жизни. Три месяца бесплатного проживания, пожалуй, в одной из самых лучших коммунальных квартир Петербурга – уже как новогоднее волшебство. Помимо этого каждый понедельник Анне вручался кулек домашнего овсяного печенья, а в пятницу – рыбный пирог или пирожки с капустой. И это не считая наборов постельных принадлежностей и полотенец, чтобы Анна не испытывала бытовых нужд. Чем больше Анна благодарила добрую женщину, тем еще более щедрой та становилась.
Переживания регрессивного гипноза постепенно стали уходить в прошлое, а вместе с ними и головные боли в височной части уже не беспокоили по утрам, как ранее. Сны также перестали сниться.
С Машей общение не складывалось. На занятиях она делала вид, что не замечает присутствия подруги. Как-то они встретились на лестнице. Анна решила пойти на примирение первой.
– Маша, привет! Как дела?
– Жива твоими молитвами.
– Я рада.
– Ага, и я.
Все в группе знали, что девушки желают возрождения дружбы, но неоправданная обида Маши не позволяла растаять льдам.
Единственным близким другом Анны остался Кирилл. Они старались видеться так часто, как позволяло свободное время. Порой встречи походили на свидания тайных любовников: подальше от университета, общежитий, кафе и улиц, где могли пройти сокурсники или, не дай бог, Маша. Кирилл взял на себя функции помощника во всем: в учебе, он практически полностью сделал за Анну реферат о мировой художественной культуре, а вопросы функционирования ноутбука, установки интернета в комнате были под его личным контролем.
Встречи друзей часто проходили у Анны в комнате коммуналки за круглым антикварным столиком, где, попивая чай из советских керамических кружек, подаренных Валентиной Степановной, молодые люди вели беседы на философские или культурологические темы. В такие моменты Анны забывала о ежедневных вопросах матери о Франке, ее просьбах помириться с ним, не думала также и о прошлой трагической жизни, закончившейся так рано и так жутко.
Однако Кирилл из лучших побуждений порой мог своим вопросом вернуть Анну к неприятным воспоминаниям и осмыслению перенесенного опыта регрессии.
– Как думаешь, зачем ты встретила Франка сейчас? Может, он послан тебе судьбой?!
– Может быть, а может, все очень прозаично, и мы встретились просто ради встречи, опыта отношений?
– На житейском уровне – да, но, с точки зрения духовного опыта, я уверен, он появился в твоей жизни для более серьезной цели.
– Кирилл, какой духовный опыт? Он причинил мне только боль! В прошлой жизни и в этой на кухне, я тебе рассказывала, спустя два дня после сеанса регрессии… Мне тогда вообще жить не хотелось.
– Подумай, как развивались бы ваши отношения, если бы не было регрессии. Уверен, мы сейчас не сидели бы с тобой в коммуналке на Чернышевского.
Анна, слегка наклонив голову, задумчиво смотрела в дальний угол комнаты, где за батареей виднелась паутина.
