– Франк ей только что пакет с пирогами передал.
– Ой, он такой молодец. Помогает ей всегда, выслушивает все ее истории. Как-то они здесь разговорились на полдня, так вот он теперь каждый раз, как ее видит, угощает всем, что у нас есть. А сегодня два больших пирога ей упаковал.
– Значит, он меняется, да?
– Он всегда очень добрый и вежливый, – растерявшись от странного вопроса, официантка не нашла другого ответа.
Анна быстро доела рыбный пирог и, взяв с собой кусочек вишневого, пошла к себе на Чернышевского. Знакомые окна квартиры горели ярким дневным светом. Сердце сжалось. К горлу подступил ком.
Усилив шаг, сделав громче музыку в наушниках, Анна через тридцать минут была дома.
Сил есть сладкий пирог не было. Сон и усталость валили с ног.
Из-за темных туч утро казалось бесконечно длинным. День не спешил наступать в долине. Мелкий дождь, временами усиливающийся, грозил перейти в ливень. Земля под ногами превратилась в липкую грязь, от которой даже лошади вязли в поле. Вдали стелился густой молочный туман, и казалось, что он подбирается с тылу, чтобы внезапно напасть при первом порыве ветра. Боевые ряды строились в параллельные линии по жестам командующих. Дозорные смотрели по сторонам, а лучники крепили на поясах колчаны с раскрашенными стрелами.
Тишина.
На вершину пологого холма взошел высокий мужчина, всем видом внушающий трепет и уважение. Голову его покрывал металлический шлем с ярким синим камнем на лбу, в правой руке сиял наточенный меч, а в левой крепко угнездился деревянный щит, покрытый железными пластинами.
Храбрые воины один за другим при виде главнокомандующего начали издавать тихий гул, похожий на шум ветра в лесу. На их суровых лицах читалась готовность ринуться в бой при первой возможности, ярко-голубые глаза горели в предвкушении скорой победы и славы, а крепкие исписанные шрамами руки жаждали нести смерть и проливать кровь.
– Mel unsar qam!
28
Стук мечей о щиты заглушил шум дождя.
– Fram!
29
Гул усилился звуками хлюпанья грязи под ногами.
Цветочные луга сменились камышовыми полями. Впереди лежало мирное поселение, где дождливым утром никто не мог и подумать о надвигающейся со стороны болот беде. Крик диких птиц. В деревне кто-то заметил движение в траве. Но было слишком поздно. Те немногие, что успели схватить топоры и мечи в надежде защитить свои семьи, падали один за другим в мокрую траву и грязь.
– Fram! Fram! – послышался призыв следовать дальше.
И вот, деревня захвачена.
Здоровый мужик со шрамом на пол-лица притащил одной рукой русоволосую женщину, а другой – двоих мальчиков за шиворот рубах. Сказал, что она жена вождя саксов, а дети – его сыновья.
Главнокомандующий подошел к связанному вождю саксов, взял меч и…
Дальше только крик. Крик женщины, на глазах которой убили ее детей.
Анна открыла глаза. Опять. Два месяца ничего не снилось – и вот опять. Время на телефоне – ровно семь утра. Спать больше не хотелось.
Если раньше сон представлял собой разрозненную сцену боя в поле с криками женщины и детей, то сейчас – единое полотно. И впервые Анна чувствовала свое присутствие во сне: это была она в центре войска, это она с мечом в руках валила мужиков с топорами на землю, и, кажется, это она убила детей. Нет! Даже малейшая мысль об этом была противна и пугала больше, чем если бы пришлось видеть опять во сне собственную смерть.
Сонники Миллера, Ванги, Мэйл.ру не давали четкой трактовки сна.
«Неужели я во сне стала видеть свои ранние воплощения?»
Тревожная мысль крутилась в голове весь день, не давая Анне покоя. Гипноз мог открыть портал в прошлые жизни. Погружение в глубинное подсознание души грозило стать произвольным в моменты отдыха. Время сна – идеальное условие, когда мозг отключается и подсознание выходит на поверхность. Каждый сон может дать ужасные воспоминания прошлого, а вместе с тем и уход от реальности, от своего настоящего «я» в бесконечное «я» былых воплощений.
«Только Кирилл может помочь».
Звонить другу в выходной день – рискованное дело. Из-за 8 марта Маша эксплуатировала Кирилла с пятницы, и у Анны не было шанса ни увидеть его, ни поговорить кратко с другом по телефону.
Благо скоро будет повод для встречи. На 23 февраля Анна подарила Кириллу металлический значок в виде маяка, а Кирилл в ответ пригласил Анну в честь Женского праздника на обед или ужин в любое на ее выбор кафе. Анна выбрала кафе «Зингеръ» на втором этаже Дома книги. Как-то с Франком они хотели выпить там по чашке кофе, но в выходной не нашли ни одного свободного столика. Поэтому сейчас Анна выбрала 10 марта, будний день, шестнадцать часов дня.
День порадовал всех. К обеду выглянуло солнце, и люди поспешили выйти на улицу, чтобы посмотреть редкое природное явление Петербурга. Некоторые наивно полагали, что, выйдя на пять минут, они смогут восполнить нехватку витамина D за всю зиму, другие же просто хотели зарядиться позитивом. У вторых было больше шансов на успех.
Валентина Степановна хорошо себя чувствовала и носилась по лестнице «зеленки» между администрацией на первом этаже и кафедрой на втором. Пришло известие о проведении министерской ревизии в апреле, все факультеты приступили к подготовке кипы отчетов. Уборка кафедры пришлась в самый раз и послужила примером для всех остальных. До конца марта «зеленке» предстояла генеральная уборка впервые за очень много лет.
Когда Анна поднялась в кафе «Зингеръ», Кирилл уже занял столик у окна, самый лучший, с видом на Казанский собор и Невский проспект. Букет из тюльпанов и дружеский приветственный поцелуй встретили красивую девушку. Анна выглядела как никогда прекрасно: новое зеленое платье до колен, умеренный макияж, подчеркивающий карие глаза, уложенные волосы и красивые ногти – она старалась понравиться.
– Я так соскучилась по тебе.
– Я тоже, – щеки Кирилла немного порозовели. – Ты здорово выглядишь.
– О, спасибо! Маша рада, что ты провел с ней выходные?
– Да, вполне, – неохотно ответил Кирилл. – У нее все хорошо.
– А у вас двоих все хорошо?
– Да, нормально… Может, вам помириться уже?
– Я не против. Это она на меня дуется.
