Герамунд отчаянно посмотрел в глаза своим родным, все еще надеявшимся на спасение. Гордость не позволяла ему обратиться к врагу с мольбой о милости. Да и само понятие милости не было знакомо жестокосердному язычнику, милость – заповедь Римской церкви.
– Gairamund, qaþ þus, ei gawrika þus faur allamma!
40 – сказал Амаларих с торжеством и презрением к поверженному врагу.
– Sijais unþiuþjans! Amalareik!
41 – дрожащими от гнева губами выдавил из себя Герамунд.
Но Амаларих лишь рассмеялся в ответ на нескладную речь сакса на неродном готском. И взяв окровавленный в бою меч, резким ударом прошелся сразу по двоим робким мальчишкам – сыновьям Герамунда – под неистовый вопль их матери.
Лицо Анны сделалось каменным, голос металлическим, внушающим ужас даже Остапцову, привыкшему ко многому на сеансах.
– Герамунд, я говорил тебе, что отомщу тебе за все, что ты сделал!
– Амаларих, опиши свои действия, – Остапцов старался вести сеанс в рамках своей методики.
– Я только что зарубил маленьких выродков Герамунда! – с презрительным восторгом ответила Анна.
Правильнее сказать, это ответил Амаларих. От Анны осталось только ее тело, и больше ничего.
Кирилл и Остапцов переглянулись.
– Амаларих, пощади Герамунда и его жену.
Остапцов отрицательно покачал головой в ответ на просьбу Кирилла. Во время сеанса регрессии нельзя что-либо советовать, как и осуждать. Но Кирилл этого не знал, поэтому получил по полной.
– Да кто ты такой, чтобы говорить мне, что делать, а что нет?!
Кирилл напугался не на шутку. Благо Анна не могла пошевелиться, и в кабинете доктора на стенах не висело холодного оружия.
– Амаларих, все хорошо, все хорошо! Вдох. Выдох.
Остапцов успокоил тело Анны, но не успокоил Амалариха.
– Im Amalareiks Amalung!
42 – сказала Анна на древнем языке. – Герамунд! Твой род больше никогда не осквернит Бога и сына Его. А твоя жена будет продана твоим врагам венедам
43. Тебя же покарает огонь!
– Амаларих, уходи из деревни. Сейчас мы направимся в твой родной дом. – Остапцов решил пойти дальше, но…
– Ne.
44
Регрессия снова пошла не по плану. Душа Анны не желала следовать командам доктора.
– Я должен завершить дело!
– Что ты должен сделать, Амаларих?
– Я поджег дом с Герамундом! Пусть горит вместе со своими сыновьями! Они заслужили это!
– Какая жестокость! Зачем?
– Кирилл! – Остапцов резко прервал парня.
Лицо Анны сделалось зверским. Веки дрожали, губы кривила злоба. Амаларих был готов вырваться и разделаться с Кириллом в одночасье.
– Амаларих, где ты сейчас?
Остапцов ровным спокойным голосом продолжил сеанс, стараясь вывести его в более позитивное русло.
– Я стою на вершине холма. Я победил! Sigis!
45 Sigis! Sigis! Sigis! – повторяла Анна-Амаларих, и казалось, что это резкое, неприятное для ушей слово будет звучать бесконечно.
Доктор Остапцов посмотрел на Кирилла, затем на Анну. Он мог продолжить сеанс, время позволяло, но силы кончились, к тому же тело Анны пребывало в невероятном напряжении. На шее и на висках девушки выступили вены, по рукам и ногам пробегала пульсирующая дрожь. Для безопасности пациента стоило завершать сеанс, и доктор Остапцов начал вести душу Анны по лестнице наверх.
– Теперь ты можешь открыть глаза. Твои руки свободны, дыхание тоже, – сказал Остапцов, выдохнув.
Сеанс затянулся, путь назад, в нынешнюю действительность, длился значительно дольше, чем у Кирилла. Анна не сразу открыла глаза, потом какое-то время не понимала, где находится.
– Аня, как ты, все хорошо? Ты с нами, в настоящем, – говорил Кирилл, взяв девушку за руку.
Анна резко выдернула ладонь и посмотрела на Кирилла таким грозным взглядом, что, казалось, злость и сила Амалариха не оставила ее, и свирепый остгот может наброситься на худощавого студента в любой момент.
– Аня, это я, Кирилл, ты узнаешь меня?
Девушка в ответ кивнула.
– Анна, ты помнишь мое имя? – спросил ее Остапцов.
Спустя секунд пять молчаливого пристального взгляда на Остапцова Анна ответила:
– Игорь Николаевич.
Доктор улыбнулся и стал заметно спокойнее. Зависание пациента в регрессивном состоянии не входило в его планы.
– А я уже начал бояться, что ты навсегда останешься Амаларихом, – сказал Кирилл, обняв равнодушную подругу.
– Я бы не возражала.
Кирилл и Остапцов испуганно переглянулись.
Анна сидела в кресле невозмутимо, погрузившись в размышления о далеком воплощении. Хрупкое тело с тоненькими ручками напоминало ей, что она одинокая беззащитная девушка, но внутреннее ощущение уверенно и невозмутимо провозглашало сильную личность, способную на бесстрашные поступки.
Здоровый, сильный и честолюбивый дух Амалариха не оставил Анну после выхода из регрессивного гипноза – он продолжал жить в ней, подавляя неуверенный и неустойчивый характер Анны. И с каждой минутой ей все больше и больше нравилось ощущать себя сверхчеловеком.
– Хочу сказать, сеанс получился невероятно содержательным, – Остапцов решил подвести итог и высказать слова благодарности. – Особенно переходное состояние души. Теперь, Анна, ты знаешь ответы.
– Интересно, а ты можешь говорить по-готски сейчас? – спросил Кирилл. – Меня поразило, как ты читала Библию.
– А-а-а-а, я не знаю.
– Маловероятно, но выучить готский станет проще, если задаться такой целью, – резюмировал Остапцов.
– Мне важнее другое. Я продолжаю ощущать себя Амаларихом. До сих пор чувствую волю и решительность, как во время битвы, словно это состояние сохранилось. Кажется, закрою глаза – и опять побегу в бой.
– Черты характера Амалариха могут оказывать на тебя влияние, – предостерег Остапцов.
