– И что сделал ты?
– Достал записи.
Красные тетради и тяжелый том с обугленным полумесяцем уголком.
– Всего-то? У нас бы был весь архив Добринского, если бы кто-то не полез наперед старикана.
– Нет никаких нас! – рявкнул Кравитц и вздрогнул, когда эхо отразилось от кафельных плит.
– Не кипятись, – едва ли не прошипел Ширес. – Ты на меня гнешь спину, с-сука.
С облипшей башку челкой фантом напоминал Гитлера.
– Да пошел ты! – со злостью повторил сыщик.
Он закрыл дверь в кабинку, расстегнул штаны и представил, что это тот самый колодец и он мочится на Джимми сверху. Где-то там, в темноте сливного колена, ему даже удалось разглядеть нелепо барахтающуюся фигурку.
– Итак, ты построил свое расследование на мутной строчке про пинту зелья? – Ширес невозмутимо пустил струйку воды изо рта. – Серьезно?
– Я построил его на фактах.
– Просвети.
Ленни тяжело вздохнул. Он ведь точь-в-точь как в жизни: то есть не отстанет.
– За’ары пропадали в «Дыре». Это факт. При этом Смит и Рекс заказывали «фирменное блюдо» – так утверждают свидетели и «наружка», что отражено в протоколах.
– А копы никогда не врут… И Стегманн Моттс, который просто подал тебе расследование на тарелочке…
Над въездом в Динаполис стоило поставить билборд: «Не верь никому».
– Но ты поверил?
– Показания не связанных друг с другом источников сходились. Это называется анализ информации, тебе не понять.
– Куда там…
Толстая пачка, мятый конверт. Крафтовая бумага вспучивается, словно купюры вот-вот вырвутся наружу. Он взял их, а теперь отчитывается перед засевшим в голове призраком. За все надо платить, даже за деньги.
Ленни снова вздохнул.
– В «день икс» кафе принимает доставку с «Райских полей», за которую платит банковским переводом ровно в дайм.
– Это же бред.
– И одновременно факт.
– Седьмого июля, когда Лори видели…
– Мою жену Лорелею… – перебил Ширес.
–… на углу Юнион и 17-ой, был тот же транш.
– И они всегда переводят по десять центов?
– Нет. Когда план доставки совпадает с исчезновением, то ничего подозрительного в бумагах. Видимо, все укладывается в общую сумму. Но это уже не отследишь.
– Подозрительного? У них вся отчетность – сплошная липа. Если верить твоему приятелю Моттсу… И как налоговая их не прихлопнет?
– И еще. Всякий раз, как кто-то отправляется на последний обед, «Элизиум» отваливает «Райским полям» по пять кусков. Теперь доволен?
Ленни стряхнул и еще раз посмотрел в слив. Мистер Бойскаут все также бултыхался на поверхности.
– А что же «Черный веган»? – непринужденно поинтересовался Джимми, промокну́в лоб платком.
«Черный Веган». Круглый, пухлый, красивый, как успешный юрист из Бронтса. Булочка с саговником выставленная на белоснежном фаянсе, которую начиняют красочные хвощи и томаты. Не сочный, не жирный, чуть подслащенный «райским» составом. Заменитель жизни. За несколько дней до того, как жертва собиралась покинуть мир, урод-алхимик делал в одном из узких столбцов своего журнала короткую запись: «Зелье Особое, 1 пт».
– И?
– И так уж вышло, что единственным блюдом меню, в котором используют соус с приставкой «особый» был «Черный веган».
– Гениально! Ты мог бы зарабатывать на этом, – Ширес буквально сочился ядом.
– Но ведь все получилось. Ну, почти.
– Повезло, – ответил бойскаут. – Тебе всегда везло.
Ну да, счастья полная жизнь, по мне же видно.
Ленни смачно плюнул в канализацию. А ведь там действительно что-то было. Говорят, в эти отверстия могут пролезать змеи или крысы. Хрен вам! Это Джимми, всратый мудак, барахтается в сточных водах. И гигантский Ленни возвышается над ним, затмевая весь его крохотный мир.
А чего я вообще слушаю этого ушлепка?
– Ну все, бывай, – сказал Ленни и дернул шнур. Водяной шторм ударил в санфаянсовую чашу, заглушив прощальный крик старого друга.
Надо было сразу так сделать.
В чем-то он, может, и прав. Чертов бургер не особо укладывался в схему. «Пусть все мы за’ры бравые, но есть один закон», – драл глотку бродяга Вилли. Да, Златоглазка, безусловно, в теме. Но был и другой, более любопытный персонаж.
Дело в том, что среди 117-ти пропавших на углу Юнион и 17-ой, никто не заметил одного, который нашелся.
Неудобный персонаж
07/23 Mo
Наконец лампочка моргнула, и с черного хода высунулся детина в стремном васильковом комбинезоне.
– Мистер Хопс согласился вас принять, – объявил он и с усилием довел дверь так, чтобы Ленни поместился в просвет.
«милосердие, – гласила лаконичная табличка, – ВХОДА НЕТ».
– А мог не согласиться?
– Мог, – мрачно подтвердил детина. – Мистер Хопс все мог. Но двадцатку я не вернул.
Куда ж денешься, толстый ты боров? Привык щемить беззащитных фриков, а?
Узкий коридор тянулся в обе стороны. Выкрашенные в блевотный оттенок бежевого стены закруглялись к потолку, и Ленни представил, что он внутри ленточного червя, въевшегося в прогнившее тело здания. Угрюмый больничный комплекс доживал в старых кварталах
55 свои последние дни. Жара и влажность разрушали его снаружи, а паразит пожирал изнутри. Примерно так Ленни и представлял себе милосердие.
– Не думайте дурного, для пансионариев у нас условия.
Их называют пансионариями. Окей.
– В этом блоке никто и не бывает почти. Разве инспектор заглянет. Составляет смету всего ремонта и вся. На моей памяти… – Боров задумался, будто сверялся с ежедневником внутри себя, – трижды составляли. А толку. Ничего, скоро сносить.
Что ж, милосердию тут не место. Даже такому.
Наутро после Золотого Дома в дверь постучали. Офицер с пушком вместо усов неуверенно протянул отчет. «Вы занимаетесь происшествиями в кафе», – полуспросил он. Мерзкий это был пушок. И еще форма: будто парень мечтал захватить Лаос вместе с Лиз. «Исчезновениями», – нервно уточнил Кравитц. – «А что вы скажете о странном появлении?»
Внезапно свет над ними погас, оставив лишь очертания тел. Силуэт Ленни инстинктивно потянулся к магнуму. Силуэт Борова неизвестно откуда извлек фонарик и отработанным движением щелкнул кнопкой. Маленький Ленни снова входил в канализационный туннель навстречу тревожной черноте.
