– Я запомню
61… Но лучше вернемся к теме. Вы оказались здесь после того как утром 7-го вас остановил патруль на Юнион, так?
– Это упрощенный ход событий.
– Что же случилось?
– Мое поведение неверно интерпретировали.
– Хотите поделиться вашей версией событий?
– Не особо.
Сказать, что Ленни не понравился мистер Хопс, значит четвертовать истину. Гребаный псих был расслаблен и одновременно неподвижен, как если бы скульптор надумал изобразить Праздность. И каждая черточка этой Праздности насмехалась над незадачливым детективом ехидным снисходительным смехом.
«Будь проще, сыграй в его игру», – посоветовал Шилдс. Сам бы попробовал.
– Хмм… – как можно проще сказал Ленни. – В таком случае, зачем вы согласились на встречу?
– Потому что это весело? Государственная психиатрия определила состояние моего рассудка как не позволяющее адекватно взаимодействовать с действительностью. Возможно, я получаю необычайное удовольствие, наблюдая, как дешевые пинкертоны шныряют туда-сюда. Туда-сюда. Туда-сюда. Туда-сюда, – пальцы Хопса отбили нехитрый ритм по столу.
«Тик-так. Тик-так. Тик-так» – стучали приютские часы. Бенни напрягся. На лице дешевого пинкертона заиграли желваки.
– Шучу-шучу. Видели бы вы свою рожу. А имя ему скотч. Стоило перебрать в одной забегаловке с моим другом Бенджамином, за’аром больших свершений… Можете считать меня жертвой обстоятельств.
– В «Дыре»?
– В некотором роде. Дыра, настоящая дыра, – Тони Хопс самодовольно улыбнулся, а затем с особым выражением добавил: – Вряд ли в вегетарианской закусочной подают алкогольные напитки.
Вправду, чего это я? Ленни бухнул о стол блокнот и, скорее чтобы отвлечься, принялся делать пометки.
– То есть вы там бывали?
– Где?
– В «Дыре», на углу Юнион и 17-ой?
– Элегантный инструмент. – Тонкий палец указал на серебряный карандаш. – Этаким и убить можно.
Чем угодно можно убить.
– Если потребуется. Так все же кафе…
– Принять меня за травоядного? – Хопс облизнул губы, как будто употреблял травоядных сырыми и без соли. – Право. Если бы я настолько глубоко не уважал частный сыск, то сказал бы, что вы все ближе и ближе к тому, чтобы перейти из посетителей в постояльцы этого милого приюта.
Карандаш с резким звуком прорезал страницу. Ленни впился в надменное лицо постояльца.
«Не заводись», – крикнул Донни.
– Мы встречались?
– А вы бы не запомнили нашу встречу?
Хопс насмехался. Хопс издевался. Хопс намекал на вещи, о которых не мог иметь никакого представления. Возможно, за несколько недель этот разговор был его единственной забавой. А возможно… что? Веганский заговор заманил сыщика в ловушку? Поддельный офицер Пушок, поддельный отчет? Это называется паранойя.
– Я сторонник логики, мистер Хопс. Я убежден, что даже в нетрезвом виде, мы говорим что-то, что имеем в виду, просто… – Ленни попытался быть особенно любезным, но ему не хватило слов. Он хотел сказать, что когда нажрешься в хлам несешь весь тот бред, который у тебя в башке, только сметаешь все в кашу. А после добавить немного мата.
– Искаженно?
– Ну да.
– И вам хотелось бы услышать, чего я там наплел парням из 13-го?
– Ага.
– Если угостите сигаретой, – скульптура Праздности ожила и изящно указала на нагрудный карман трексы.
– Здесь можно курить?
– И кто мне запретит? Бенни! Благодарю.
Отработанным жестом Боров добыл из ниоткуда спичку и зажег ее об окрашенный участок стены. На матовой поверхности осталась характерная бороздка. Ленни уже закусил фильтр, но санитар, позаботившись о пациенте, вернулся на свое место.
– Какого?!
– Здесь не курят, – строго объявил Боров.
– А… э… – Ленни почувствовал себя лохом, которого разводят в подворотне. Ну на хер. Васильковый урод свое получит. Он выплюнул сигарету, едва не угодив в рожу пансионария. Тот не шелохнулся.
«Он тебя провоцирует, – задумчиво сказал Донни. – Понять бы зачем».
– Все до банальности просто. – Тони Хопс с наслаждением втянул горький дым. – Я всего лишь прошвырнулся по Стауту в теплой компании. На моей памяти, в «Картахене» подавали безупречные напитки. Но перемены, неумолимые перемены.
Он демонстративно вздохнул.
– Так плохо?
– Нет ничего печальней провинциального стриптиза.
– Хмм…
– Впрочем, когда по прошествии стольких лет возвращаешься в родные пенаты, готов довольствоваться малым.
– И откуда же вы вернулись?
Ленни делал вид, что строчит в блокноте.
– Кетчикан, Аляска, – отчеканил название пансионарий. – Звучит, как бог преисподней на языке Атабаски
62. Если бы в преисподней было холодно. Диалектический принцип предполагает место, которое возникло в ответ на огненную геенну. Вот это оно и есть. – Он стряхнул пепел прямо на стол. Бледные крупинки покатились по залитому слепящим светом металлу. – Мелкий городишко у самой границы вечности, натуральный морозильник. И каждому, кто туда попал, хочется выкарабкаться обратно. Мой приятель Бенджамин не даст соврать. Но, увы, края этой ямы отвесны. – Он сделал еще одну затяжку, вызывающую, как наряд шлюхи. – Моя подруга Бриджет – заядлая театралка – считала, что рождена для большего. Никогда не забуду, как она пыталась устроить школьную постановку «Сиротки Энни». – Его губы растянулись в самодовольной улыбке. – И вот представьте, эта возвышенная душа трахнула проводника грузовых составов, только бы свалить из той клоаки. И как вы думаете, детектив? На следующее же утро проводника раздавило при сцепке. Бум, – Хопс ударил в ладоши, и Ленни от неожиданности вздрогнул, – и кровь пятнами Роршаха лежит на снегу. Розовое мясо примерзло к рельсам, кишки почти ощущаются на вкус. Сцепляющий вагоны от вагонов да пожнет тление.
Кравитц готов был поклясться, что при упоминании кишок пансионарий снова облизнулся.
– Зачем же вы жили в таком месте?
Вены на мощной шее сыщика набухли, отчего он стал напоминать готового к атаке быка.
– Исключительно из слабости духа. И, может быть, тела. Велика вероятность, что мой компаньон надумал подвергнуть меня декапитации.
– А?
– Оторвать голову.
О! И кто бы мог обвинить его в этом?
