Они поднялись на несколько пролетов. Кравитц держался на расстоянии, шаги босых ног почти не оставляли звуков. Коридор 16-го был узким и коротким, как отломанная макаронина. Последние этажи перед растрепанным гнездом. Дверной проем блеснул тонкой полосой впереди, безразмерная спина проступила абрисом и исчезла в наступившем мраке. Ленни щелкнул погонялкой и последовал за Толстопузом.
[The Devil Rides Out]
Их было шестеро, вместе с Бэнксом. Они стояли на недостроенной площадке, спиной к возвышавшемуся дракону. Солнце слепило их, жара давила на могучие плечи. Они ждали. И, очевидно, вовсе не частного сыщика. Снизу доносился грохот битвы. Почти как тогда, в Заливе. Взвод медленно входит в пригород. Армейские ботинки вязнут в мягком песке, на глиняных лачугах догорает красно–желтый закат. А потом наступает ад. И вот какой-то умник решил сыграть в войну в центре Динаполиса. Это значительно больше бандитских разборок. Кравитц перехватил «зубочистку» и, держась тени треугольных крыльев, двинулся вперед: он многое бы отдал за пару приличных бот.
Шестерка стояла полукругом под нависающей мордой, будто церемониальная жертва крылатому ящеру.
Не слишком раздумывая, Ленни двинул ближайшего врага рукоятью в затылок, второму засадил кривым зубцом в ухо. И пустил электричество. Так это называется на армейском жаргоне – эффект неожиданности. Ленни работал руками, ногами, головой, пускал в дело когти, зубы, техники рукопашного боя, старый-добрый кэтч и грязные приемы, которым научил город. Мелькали части тел и вспышки молний, удары – нанесенные и пропущенные. Всю злость, всю ненависть к этому несуразному мирку, к этому невозможному бреду, который происходит с ним с тех пор, как он принял заказ Ширеса, Ленни выпустил наружу. В ушах гудело, серая пелена застилала взор.
«Чье лицо ты представляешь, когда твой дьявол вырывается наружу?» – облизнулся мистер Хопс.
Он бил, бил, бил, бил, бил и бил. За чокнутого Тони с его подколками, за нелепого сопляка, который вздумал его пытать. За Шилдса, чужого и успешного, за Лори, которая его не узнала. За каждую минуту, проведенную в веганской тошниловке, за всю свою жизнь, которую он ненавидел. Удар за ударом – Кравитц возвращал вселенной долг, который получил еще до рождения. Он помнил, как его кулак встретился с чем-то твердым и пробил это. Как пальцы погружались во что-то мягкое. Как он с звериным рыком прокусил чей-то подбородок, почти не ощутив сопротивления. Только медный вкус и пронзившую жертву боль. Багряные капли на мгновение зависли, будто оказались в невесомости. Трещали носы, трещали челюсти; мимо пролетел молоток, едва разминувшись с его собственным носом; серебряные искорки метались на поверхностях кровавых луж; разорванное ухо трепыхалось, как штандарт разбитого войска.
Бешенство стихало. Шум битвы у подножия драконьего пика сходил на нет. По-видимому, нападавшие были отброшены. Ленни обнаружил себя машинально молотившим безжизненное тело головой об пол. Он с удивлением выпустил липкие волосы и поднялся. На арматуру недостроенной стены, футах в десяти над ним, на фоне пронзительно-голубых небес кверху ногами был нанизан один из бандитов. Как перевернутая таро. Глаза выпучены, руки судорожно сжимают выходящий из живота штырь. Словно это могло помочь. Кравитц ощутил себя Джоном Картером.
Из шестерых на ногах оставался только Бэнкс. Он стоял полусогнутым, держась за печень. Его прекрасная рубашка была измазана кровью, полы пиджака расходились, словно бы их трепал ветер. Слишком далеко для атаки. Пухлые губы кривились, как будто здоровяк задумал новую пакость.
– Что ж, revenons a nos varans, – сказал Толстопуз, доставая из-за пояса мощный «Питон»
122. Массивный ствол казался в его лапище игрушкой.
31 фут. Максимальная дистанция, которую удастся преодолеть, пока вас не пристрелят к чертям собачьим. Абсолютно бесполезная информация, когда на тебя нацелен револьвер.
– Voulez-vous coucher avec moi
123?
– Че? – опешил Бэнкс.
– Так, выражение… – пожал плечами Ленни и метнул стрекочущую погонялку в противника.
Никто не смеет бить меня по лицу, Джонни. Никто!
Громила перехватил «зубочистку» аккурат перед глазами, так ловят стрелы в кино. Электричество зашипело, въевшись в ладонь; запахло паленой кожей.
– Щекотно, – улыбнулся Бэнкс. Ленни с удовольствием отметил, что нескольких зубов не хватало. – Камнем еще кинь.
Интересно, слоны так же глумятся, когда их дрессируют этой штукой?
– Святому ты был нужен живой, но… – Бэнкс сжал кулак, раздавив вилку, и отбросил инструмент в сторону. – À la guerre comme à la guerre, mon chéri.
Он взвел курок. Ленни видел, как невозможно медленно сдвигается барабан револьвера…
В дешевых фильмах на этот месте обычно пускают затемнение…
[Сavalry]
Лопасти разгоняли воздух. Вух-вух-вух – как огромная злая сова. Ленни мог бы поклясться, что это лопасти разгоняют воздух. Вух-вух-вух – прямо под ногами. Обороты учащались, звук нарастал, мистер Бэнкс вертел башкой во все стороны. Пол задрожал, цементная крошка взметнулась и закружила в хороводе. Вплотную, из-под самой стены, обдав недостроенную площадку жаром, между бананово-лимонных крыльев вынырнул военный вертолет. Черный силуэт завис на фоне слепящего солнца. Мистер Бэнкс так и не нажал на крючок.
Бродяга Хьюи, он же «Ирокез», шустрый, маневренный, надежный. С шестиствольным пулеметом и семидесятимиллиметровыми ракетными блоками. Настоящая боевая единица. В Заливе такой не встретишь, но Ленни был в курсе последних веяний армейской моды.
В «авиаторах», с трещиной на линзе, в длинном плаще, развивающемся на ветру, стоя на полозе, как чертов герой боевика, перед миром предстал Джекки Демпс. Вооруженный, словно собирался в одиночку захватить Лаос еще до обеда.
Он оттолкнулся и мощно приземлился в поднятом вихре. Ленни больше не ощущал себя Джоном Картером.
– Я от Волшебника, – поспешно заявил сыщик.
– Рядовой Кравитц! Ты ж сдох, – ухмыльнулся сержант. В каждой руке главный веган Динаполиса сжимал по шотгану. В зубах дымилась ядерная самокрутка.
– Что за… – начал разворачиваться Толстопуз. Старик выстрелил скорее на звук. Банг – и мистер Бэнкс, схватившись за бок, крутанулся и отлетел в дверной проем, спрятанный в подбрюшье дракона. Джекки легко покачнулся от отдачи.
– Видок у тебя, однако. Какова диспозиция? – спросил Демпс, будто рядовой находился на крыше в рамках задания. Трещина, точно молния, разрезала гладкое небо, отраженное в его «авиаторах».
Ленни утер кровь с лица. Видок, вероятно, тот еще.
– Понятия не имею.
