«Конрс куртс?» – произносит «пузырь
208» скрытого за краем силуэта, словно просит закурить.
Стэн поднялся и положил под рассеянный свет финальную страницу романа.
С лоснящегося листа, залитого тонами ночи, запертый в светотени, под тонкими линиями дождя на мир людей смотрел антропоморфный динозавр в прилипшей гавайке и белой фетровой шляпе. Удивленный, растерянный, сбитый с толку, как ребенок, которого обманули взрослые. Опавшая сигарета в зубах намокла. На его лице блестели капли дождя.
THE END
But we will return in a moment…
Secret Ending
В темном зале за столиком одинокий посетитель читал газету. Квадрат листа закрывал его целиком. За окном бил дождь, словно небеса грозили миру потопом. Жесткие капли хлестали отраженную в стекле ночь. За широкой полосой бульвара, через площадь, залитую водой, тлело желтое пятно фонаря. Размытые фигуры застыли под шляпками зонтов в погибающем свете. Их тени теребил ветер.
Раздался электрический треск, и пронзительно-голубые отблески, вырвавшись из-под двери, замелькали по шахматному паркету, едва ли различимому во мраке. Газета выгнулась под порывом, туалетная комната распахнулась. Мятый тип в рваной гавайке и фетровой шляпе шагал по залу, будто собирался на войну. Он не глядя швырнул на стойку монету в серебряный доллар, слишком крупную для настоящей, и вышел на улицу.
– Экая решимость! Он, как Навин, устремившийся на Иерихон, – улыбнулся мистер Хопс, опуская на клетчатую скатерть завтрашний «Shrike». – Парень вообще в курсе, что немного промахнулся конечным пунктом?
Святоша был в привычном костюме-тройке, белый, будто только что вернулся с проповеди. Его лицо светилось восторгом висельника, снова получившего свободу.
– Чует мое сердце, малыша Ленни ждет масса интересных открытий. И ни одно из них ему не понравится.
Быстрые жесты подчеркивали необычную живость, в которой пребывал пансионарий.
– Больше всего в этих переходах туда-сюда меня восхищает нарушение принципа пространственно-временного детерминизма. Казалось бы, каждая версия континуума послойно накладывается на следующую, как если бы мультиверс был пирожным. Как следствие точки входа-выхода должны всегда совпадать. Однако опыт опровергает умозрительное. С чем это связано, не в курсе? Разница в наклоне оси планет, скорости вращения галактик, а может, просто Ему кажется, что так смешней?
Фигурка Ленни пересекла бульвар и теперь удалялась вдоль площади. Ее контуры смазало линией дождя.
– Что ж, вот и подходит к концу его история.
На стол легли белый прибор с экранчиком, пластиковая карточка, связка ключей, картонная папка и прозрачный футляр, который пульсировал янтарем. Под толстым стеклом покоилась заспиртованная рука человека.
– Эх, пристрелить бы этого пижона. – Хопс картинно покачал головой и добавил рюгер с глушителем и коробку патронов. – Или тебя. – Он тонко улыбнулся собеседнику. – За то, что такая задница.
В темноте зала по пояс за стойкой неподвижно стоял мистер Берри, розовокожий, как ощипанный кур. Неподвижность доставляла владельцу кафе видимый дискомфорт. Его тело было полупрозрачным, похожим на проекцию.
– Тарабарщина какая! – Пожаловался Тони. Слова сплетались в клубки, словно змеи, и стремились уползти подальше от смысла. – Хоть бы помог, что ли. Ну что ты жмешься, как блудница в исповедальне?
– Ты слишком близко подобрался к солнцу, – печальным эхом отозвался Рэд. – Не боишься ядерной вспышки?
Его контуры светились, он сам был похож на призрак погибшего в атомном взрыве.
– Ни одна птица не парит слишком высоко, Рэдмонд. Если парит на собственных крыльях. Так сказал поэт.
– Ты не птица, Тони. Ты мертвец.
Изображение призрака подрагивало, искажая фон позади.
– К смерти привыкаешь. Однажды я действительно был мертв. Неповторимые двенадцать минут, далеко на севере, где твоего солнца нет и в помине.
Фигурка сыщика за окном приблизилась к силуэтам с зонтами. Несколько секунд, и парни бросились наутек, как если бы спасались от черта. Их тени скользили по поверхности воды, комично раскинув руки. Одинокий Ленни остался в пятне фонаря, как позабытая во дворе игрушка.
– Много бы отдал, чтобы увидеть его рожу – расхохотался Хопс.
Он воткнул карточку в прибор и принялся тыкать по экрану, поминутно сверяясь с записями.
– Если вернешь то, что взял у Башни, обещаю, умрешь быстро, – на тон громче сказал мистер Берри. Его тело постепенно уплотнялось. – В обратном случае я разберу тебя на атомы.
– Дурные помыслы оставляют тяжелый отпечаток в душе христианина.
– Ты понятия не имеешь, с чем связался.
– На моей улице играл музыкант, – пансионарий говорил, не отрываясь от дела. – Каждый четверг этот гад мучил скрипку, как римляне мучили Христа. Я терпелив, как Бог, ты же знаешь. Целый год я слушал его потуги, но в конце уж было решил, а не пристрелить ли поганца. А потом парня прорвало! Его вкус еще оставлял желать лучшего, но, боже, как он играл! – Святоша закончил ввод данных, и стал рассовывать предметы по карманам. – Дай динозавру время, и с Божьей помощью он способен на что угодно. – Хопс вытащил из-под стола угольно-черный кейс. – Башня дала мне слишком много времени. На ее беду, я ни разу не скрипач.
Прибор издал протяжный гудок, и в темноте зала полыхнул бело-голубой овал. Мистер Берри дернулся, но невидимые силы удерживали его на месте.
– Не ты один умеешь давить на кнопочки, Рэд.
Ценой невероятных усилий владелец кафе сделал несколько шагов. Его ноги подогнулись, он тяжело оперся о стойку.
– Я так и вижу мультиверс в форме пирожного, – мечтательно облизнулся пансионарий, будто планировал его съесть.
Рэдмонд проехал по стойке и рухнул на пол.
– Я бы протянул тебе руку помощи, но…
Мистер Хопс помахал янтарным футляром и вышел в портал.
С Божьей помощью и дьявольским упорством, Санкт-Петербург – Мурманшир, 2018 – 2021 гг.
