– Незадолго до него, когда мы танцевали, Максим предложил мне стать его сообщницей, чтобы его розыгрыш стал еще убедительнее. Мне нужно было вместо него двигать бегунок, отвечая на вопросы и изображая, будто в меня вселился дух. Я так хорошо притворялась, что ни у кого не возникло сомнений насчет моего безумного хохота, даже после того, как трюк с Манон был раскрыт. В общем, я была убедительной.
Камилла вытерлась и повернулась к Леа, чтобы обнять ее до того, как та отреагирует на это новое откровение.
– Обними меня крепко.
Леа прижала ее к себе.
– Прости меня, – прошептала Камилла, положив голову ей на плечо.
– А история с девочкой – ты ее тоже выдумала?
– Ничего подобного. Я ее точно видела. И это не была галлюцинация или кошмарный сон вроде того, как сейчас.
– А что это был за сон?
– Не хочу говорить.
– Очисти голову, как ты очистила желудок.
– Лучше не надо.
Она решила не распространяться об этой абсурдной сцене между Леа и Жюльеном, а также о девочке в хирургической маске, которая вновь явилась ее пугать. Она не хотела лишний раз тревожить свою подругу. Страх слишком заразен. Им предстояло продержаться еще несколько часов, и ей нужна была храбрость Леа.
Потому что теперь их осталось только двое.
39
Леа и Камилла лежали, обнявшись, на кровати – так им казалось, что они в безопасности. Леа обнимала Камиллу и гладила ее волосы.
– Ну что, прорвемся? – спросила она.
Камилла не отвечала. Леа прижала ее к себе сильнее и сказала, что надо держаться. Камилла чувствовала затылком ее легкое дыхание и немного расслабилась.
Леа хихикнула.
– Чего смеешься?
– Я подумала, что на моем месте хотела бы оказаться половина лицея.
– Еще бы!
– Многие пошли бы на риск ради того, чтобы сжать в своих объятиях самую красивую девочку лицея имени Матисса.
Камилла подумала о Максиме, готовом измениться ради нее. Он ее зацепил.
Шелест вновь начавшегося мелкого дождя заглушил все прочие ночные звуки.
– А почему ты целовалась с Манон? – вдруг спросила Камилла.
– Что?
– Зачем ты это сделала?
– Определенно, вас это всех шокировало.
– Но ведь она девушка, блин!
– Со мной никто не говорил так, как Манон… Сначала, когда она бросилась ко мне, чтобы поцеловать, я инстинктивно оттолкнула ее. Как будто за мной наблюдали моя семья, учитель Закона Божия, Квентин и вы все. А потом я увидела, как она на меня смотрит, и сломалась.
– Ты слишком чувственная.
– Я знаю.
– В любом случае Квентину это не понравилось.
– Это я тоже знаю. У меня даже не было времени объясниться с ним.
– А ты его все еще любишь?
– Между нами все не так гладко. Он меня бесит. Меня достало его мальчишество и ютьюберство. Он не хочет гулять со мной наедине. Мы всегда должны быть с «Восьмеркой». Как будто боится, что будет мне обязан.
– В этом возрасте парни отстают от нас на века, вот в чем проблема.
– Не надо было начинать встречаться и нарушать правила группы. Ты-то хотя бы…
– Тихо! – вскрикнула Камилла.
– Что?
– Ты ничего не слышала?
– Нет.
– Под кроватью.
Леа отделилась от подруги и быстро заглянула под кровать. Пусто.
– Девочка, – сказала Камилла. – Я уверена, что она следит за нами.
– Та, которую ты видела на чердаке?
– Ага.
– Чудовища прячутся не под кроватью, а в нашей голове.
– Думаешь, я все придумала?
– Я не это хочу сказать.
– То есть я сошла с ума? Конечно, другие на самом деле не исчезли. Они отрываются внизу, в гостиной. Или я так напилась, что у меня начались глюки? Если это так, то скажи как есть!
Леа вновь прижала к себе Камиллу и стала шепотом ее успокаивать.
– Ты не сошла с ума. Просто выпила лишнего и перенервничала. Мы с тобой пока не понимаем, что происходит. Но с нами все в порядке, мы живы, забаррикадированы и готовы вступить в бой. А до приезда твоей мамы осталось всего несколько часов. Мы ничем не рискуем, если не будем никуда выходить и паниковать.
– Не понимаю, как тебе удается держаться, – призналась Камилла. – Блин, ты же самая большая трусиха из нас, и ты пытаешься меня успокоить!
– Мне кажется, это меня и спасло. Как сказал Лаэрт Офелии: «Будь осторожна; робость – лучший друг»
[33].
– Кто это – Лаэрт и Офелия?
– Брат и сестра в «Гамлете».
– А вот меня страх полностью парализует.
– Попробуй представить худшее и подумай, как будешь действовать. И тогда поймешь, что реальная опасность намного меньше, чем ты думала.
– Шестеро наших друзей пропали, а вдобавок Клеман с Манон! И ты считаешь, что опасность меньше, чем мы думаем? Что, по-твоему, еще должно случиться?
– Проблема в том, что мы не знаем природу этой опасности. Мы даже не знаем ни что с ними стало, ни кто их похитил.
– Нет ничего хуже, чем неизвестность.
– Когда я была маленькой, родители часто рассказывали мне разные сказки, в том числе и страшилки.
– Нормальные такие родители.
– Они правильно делали. Сказки научили меня больше не бояться того, что меня украдут, бросят, съедят, убьют… Они научили меня тому, что все кончается хорошо.
– Но ведь это только сказки…
– Героем которых ты легко представляешь себя в детстве. Сказки учат тебя преодолевать страх, а еще они учат одной важной вещи: тому, что в конце концов тебе удастся победить и спалить в печке Бабу-ягу, которая хотела тебя съесть. Мы же не глупее Гензеля и Гретель, так ведь?
– Все зависит от сказки. Насколько я помню, в конце Красную Шапочку все-таки съел волк.
– В версии Перро – да. Но в версии братьев Гримм пришел охотник, вскрыл волку живот и освободил Красную Шапочку вместе с бабушкой.
– Что ж, осталось дождаться, когда нас придет спасать охотник.
– Красная Шапочка была одна и к тому же очень доверчива. Нас двое, и мы не такие наивные.
– Менее наивные, чем в начале вечеринки, это уж точно.
40
Леа и Камилла задремали: сказались опьянение и усталость. Но заснуть по-настоящему им мешала тревога. Леа, уткнувшая нос в приятно пахнущие светлые волосы Камиллы, внезапно очнулась, заметив яркий луч, бивший в окно спальни.
