Бен положил свою ладонь на ладонь Сэмми.
Тесс и Алеа накрыли их ладони своими.
– «Альфа Кру!» – воскликнул Бен и посмотрел на всех по очереди. – Мы должны держаться вместе и доверять друг другу. Обещаем.
– Да! – хором ответили остальные.
Бен улыбнулся, и его улыбка оказалась заразительной. Алеа чувствовала на своей руке ладони Тесс, Бена и Сэмми, и её снова охватило ощущение сопричастности. Более того: в этой команде она была в безопасности.
– Я тоже хотела кое-что вам… – начала она.
Вдруг Сэмми крикнул:
– Полицейский патруль!
Все дёрнулись от неожиданности. Алеа не знала, запрещено ли здесь музицировать на улицах, но группе несовершеннолетних точно не стоило попадаться на глаза полиции.
– Встречаемся через два часа у пристани! – сказал Бен и, схватив свою гитару, влился в поток проходящих мимо туристов.
– До скорого! – бросила Тесс и убежала со своим аккордеоном в противоположном направлении.
Сэмми поднял тяжёлую коробку с кахоном. Свой старый барабан он оставил на обочине.
– Вдруг он кому-нибудь ещё пригодится? – объяснил он. – Пока, Белоснежка, – добавил он и смылся.
Алеа вылила из бокалов воду, упаковала их в сумку, и вскоре шайка рассеялась по городу.
Гитарист
В течение двух часов Алеа бесцельно слонялась по Амстердаму, наслаждаясь летом и свободой. Иногда она останавливалась и осматривалась, куда-то заходила внутрь и снова выходила, но по большей части просто гуляла. Страха она не испытывала. Её не пугал ни большой город, ни толпы людей, ни нависшие дождевые облака, ни каналы, ни прыгающие возле фонтанов дети – она не боялась абсолютно ничего. Она чувствовала себя птицей, которую долго держали в клетке и которая теперь наконец смогла расправить крылья и полететь.
Уже вечерело. Вытащив из-под куста спрятанную там два часа назад сумку с бокалами, Алеа направилась обратно в порт. Ей пришлось несколько раз спрашивать дорогу, прежде чем кто-то сумел объяснить на немецком, куда идти. Наконец она явилась к месту встречи. Друзья уже ждали, и их инструменты лежали в «Геркулесе». Алеа опустила туда и сумку с бокалами, и они сложили все вещи под большой навес, накрывавший пол-лодки.
Сэмми и Бен заспорили насчёт того, стоит ли пойти пообедать на заработанные деньги, и если стоит, то куда именно. Сэмми хотелось полакомиться моллюсками в дорогом ресторане, а Бен вообще не хотел никуда идти, но в крайнем случае был согласен на простую картошку фри и бургер.
Алеа некоторое время слушала их препирательства, а потом сказала:
– По пути сюда я заметила уютный ресторан. – Он бросился ей в глаза из-за статуи русалки, стоящей при входе.
– Ну, тогда пойдёмте туда, – пожала плечами Тесс.
Бен и Сэмми сочли это хорошим компромиссом, и уже вскоре все шагали за Алеа, которая быстро нашла обратную дорогу к маленькому местному заведению.
Когда они подходили к ресторану, расположенному на оживлённой торговой улице, Алеа услышала звуки гитары. Должно быть, под статуей русалки сидел уличный музыкант, но с этого места она его не видела. Алеа прислушалась к красивой песне.
– Как хорошо он играет, правда?
Бен бросил на неё вопросительный взгляд.
– Там! – Алеа указала в направлении, откуда доносилась музыка.
Бен нахмурился, но затем его лицо прояснилось:
– Ах, этот!
Они окружили статую русалки. Увидев, кто сидит под ней, Алеа остановилась как вкопанная, и её сердце вдруг бешено застучало.
Это был юноша с чёрной исцарапанной гитарой. Тёмные волосы падали ему на глаза, и он, не замечая ничего вокруг, исполнял такую грустную песню, что кожа Алеа покрылась мурашками. Но не от песни.
А от юноши.
Он был каким-то особенным. Не таким, как все. Алеа не смогла бы это сформулировать. Всё, что она могла – это смотреть на него, раскрыв рот. Выглядел он необычно: чёрная байкерская кожаная куртка, старая и заношенная, шрам на виске.
Вдруг он поднял голову, и, хотя торговая улица была полна людей, его взгляд молниеносно нашёл Алеа. Он смотрел на неё лазурно-голубыми глазами, и они проникали ей в самую душу.
Алеа пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за стоящего рядом Сэмми.
– Он играет просто фантастически! – пробормотал Сэмми и подошёл к музыканту ещё ближе, так же как Тесс и Бен.
Алеа последовала за ними, стараясь унять дрожь в теле.
Юноша доиграл свою песню, но зааплодировали ему только Алеа, Тесс, Бен и Сэмми. Остальные люди на улице его словно вообще не замечали, хотя он так здорово играл!
По лицу юноши было видно, что он не привык к бурным овациям. Кроме того, Алеа заметила, что он играл не ради денег, поскольку рядом не лежало ничего, куда можно было бы кинуть монету. Но Сэмми всё же бросил ему один евро. Юноша не стал ловить монету, он даже не шелохнулся, и монета со звоном упала на тротуар.
Бен заговорил с юношей на голландском. Речь, вероятнее всего, шла о музыке.
Но уличный музыкант по-прежнему не реагировал и с непроницаемым выражением лица настраивал гитару.
Бен ещё раз попытал счастья на английском, затем на французском. Но юноша и на этот раз не поднял головы.
Наконец Бен спросил по-немецки:
– Ты сбежал? По твоей одежде видно, что у тебя нет дома.
Терпение юноши, казалось, было на исходе. Не глядя ни на кого из них, он поднялся на ноги. Высокий, стройный и широкоплечий, в порванных в нескольких местах джинсах, он молча закинул за спину гитару и собрался уходить.
– Эй, я задал тебе вопрос! – крикнул Бен.
Юноша остановился и вздохнул, а затем обернулся и посмотрел на Бена своими лазурно-голубыми глазами.
– Меня здесь не было, – тихо произнёс он на немецком.
От его голоса Алеа снова бросило в дрожь.
Вдруг юноша повернулся к Тесс и тоже пронзительно посмотрел ей в глаза.
– Меня здесь не было, – повторил он, затем подошёл к Сэмми и сказал ему то же самое.
Наконец он подошёл к Алеа, которая уже дрожала всем телом. Юноша посмотрел на неё. Синева его глаз была такой яркой и искрящейся, что ей захотелось зажмуриться.
– Меня здесь не было, – мягким голосом произнёс он, глядя на Алеа гораздо дольше, чем на остальных. Алеа казалось, что от его взгляда она сейчас растает, а её сердце норовило выпрыгнуть из груди.
Юноша прищурился и удивлённо покачал головой.
– Меня… здесь не было, – повторил он, на этот раз с запинкой, и, слегка нахмурившись, ушёл, смешавшись с толпой на оживлённой торговой улице. Но потом остановился, оглянулся и посмотрел. На неё.
