– Корабль раскололся надвое, – прошептал Аттик. – Лакий совершил самоубийственный маневр, чтобы уничтожить нас прежде, чем мы доберемся до цели.
Она резко прервала его:
– Отон?
Они поколебались, прежде чем ответить.
– Точно не скажешь, – тихо проговорил Эврибиад. – Нос упал в пятидесяти километрах отсюда.
Плавтина прикрыла глаза.
– А ваш народ?
– По последним подсчетам погибших мало, но много раненых. Отон и Рутилий спасли нас, сосредоточив усилия на работе манипуляторов силы тяжести в этой части Корабля.
– Они не могли поступить по-другому. Я думаю…
Ее вдруг поразила тишина. До этой минуты Плавтина ее не ощущала. Крошечные голоса, принадлежащие ноэмам, которые составляли основу Корабля, умолкли. Вокруг было словно тело, лишенное души, коралловый риф – скопление недвижной материи, лишенной полипов. Ее разум протянулся во всех направлениях, прощупала контуры систем, покрывающих каждый закоулок «Транзитории». Она могла еще различить структуры, границы, места, где должны были укрываться маленькие дрожащие души. Прежде Плавтина мало обращала внимания на сложную и живую структуру, которую представляло собой составное сознание Корабля. Ее гибель была леденящим душу убийством, разрушением древней, тонкой, целостной и чувствительной экосистемы, крушением жизни не менее ценной, чем ее биологический аналог. Плавтина сглотнула слезы и еще сильнее сосредоточилась на поиске выживших, прикрыла глаза и, сама того не заметив, подняла руки к лицу ладонями наружу – словно желала физически призвать их и заключить в объятия.
И они стали возвращаться – из ям, нагромождений стальных балок, разгромленных лифтовых шахт и обугленных остатков аппаратов, которые регулировали окружающую среду. Они прятались, напуганные разрушением своего мира, – в одиночестве, изголодавшиеся по теплу и энергии. Она на всей скорости пробежалась по разорванным сетям, приласкала отрезанные участки, уменьшая по мере сил жуткую боль от ампутации. Она протянулась еще дальше. Пучок телеметрических лучей, словно утечка из гигантского резервуара – еще менее заметная из-за всех разрушений, полученных при столкновении и посадке. Плавтина последовала за этим лучом, на долю секунды вылетела в суровый космос… Нос! Она чувствовала его. Он пульсировал вычислительной жизнью. Отон может вернуться. Хочет ли она этого на самом деле? Часть ее желала его возвращения. Другая же, более рациональная и холодная… Плавтина вернулась обратно по тонкой виртуальной нити, которая связывала две части Корабля.
Но то, что она обнаружила по пути, мигом оторвало ее от внутренних видений:
– Эврибиад, вы ошиблись. И на корме, и на носу остаются рабочие системы. Надо восстановить питание, пока остатки вычислительной структуры не обрушились.
Эврибиад поглядел на нее, не понимая, а ответил другой, женский голос.
– Об этом не может быть и речи.
Сконцентрировавшись на внутренних ощущениях, Плавтина не видела, как подошла Фотида в заляпанном сажей комбинезоне.
– Пока мы не восстановим подачу энергии, наши враги могут думать, что мы погибли. Корабль разрушен. Мы нескоро отсюда улетим. Нужно время на подготовку.
– У вас его нет, – ответила Плавтина, обведя взглядом зал. – Я полагаю, это ваш командный пункт.
Фотида кивнула, поджав губы.
– Вы даже ни единого датчика не активировали, опасаясь врага, и все-таки он уже здесь.
Они обменялись ледяными взглядами. Эврибиад и Аттик враждебно молчали. Плавтину это вывело из себя.
– Я ощущаю присутствие множества существ, и они не принадлежат этому Кораблю. Они не дадут вам спокойно зализать раны. Они упрямы. Вы воображаете, что Узы защитят вас.
– Нет, – ответил Эврибиад. – Мы обнаружили, что столкновение было затеяно, чтобы взять нас на абордаж. На Корабле Лакия варвары. Я видел одного из них. Им и дела нет до ваших Уз.
– Значит, вы должны перехватить инициативу. Перебросьте все оставшиеся мощности в вычислительные системы.
– Ни одна система больше не отвечает на наши запросы, – отбрила Фотида.
– Позвольте мне вам помочь. Они ужасно напуганы, но некоторых я могу разбудить.
– Скажите мне, что вы видели.
– Целый рой – повсюду вокруг.
– Ничего хорошего, – пробормотал Аттик.
– Плавтина права, – вздохнул Эврибиад. – Узы нас не защитят. Может, мы должны вступить с ними в переговоры. Если они смогли объединиться с Винием, значит, с ними можно поторговаться. Наш Корабль отсюда не улетит – их тоже.
Плавтина поймала взгляд Аттика. Ей не понадобилось ничего говорить, он и без того все понял. Лоб автомата пересекла горькая складка.
– Никто не станет договариваться с вами. Наши враги знают о настоящих ставках в этой игре, – сказал он, осторожно взглянув на Плавтину.
– Аттик прав, – согласилась она. – Враги не оставят нас в живых, если смогут убить. Они думают, что сами в смертельной опасности.
Автомат сильнее сжал ее плечо.
– Объясните нам все, Плавтина. Теперь вы должны это сделать.
В его голосе послышалась мольба. Плавтине совсем не хотелось рассказывать о том, что она узрела в своих видениях; об этом клубке, в котором она все сильнее запутывалась; о капкане, норовившем захлопнуться.
– Виний был прав. Мы ошибались – мы подвергнем этот мир страшной опасности, если разбудим последнего Человека.
У ее собеседников вытянулись лица. Фотида хотела что-то спросить, но Плавтина остановила ее твердым жестом:
– Не просите у меня ответов, которых не поймете. Знайте только, что наши враги тоже думают, что сражаются за свою жизнь. Ловушка, в которую мы все угодили, была расставлена много веков назад, еще до моего рождения. Мы теперь не можем спастись. Если Отон выжил, он устремится к источнику сигнала, а этого не должно произойти.
– Вы не сможете ему в этом помешать, – ответил Аттик. – Мы должны служить Человеку.
– Это не значит, что мы должны его освобождать.
Аттик нахмурил роб. Этот разговор до предела растягивал границы того, что позволяла его программа.
– Я не играю в слова. Виний все знал об этом плане. Он удовольствовался тем, что не давал никому приблизиться к этой планете на протяжении веков. Варвары поступят так же. Они нас уже окружили и убьют, чтобы избежать всякого риска. Но сделав это, они освободят дорогу для Отона. Мы должны вырваться из окружения.
– Объяснитесь, Плавтина, – рыкнула Фотида, с гневным вызовом оскалив пасть. – Мы не можем поставить наши жизни…
– Дайте ей сказать, – оборвал ее Эврибиад. – Она никогда не желала нам зла.
Плавтина заколебалась. Она боялась, что ей не поверят, но еще сильнее опасалась последствий, если все же поверят.
