Повсеместное присутствие вокруг нанотехнологий было последним звеном в логической цепочке, нужным Плавтине, чтобы утвердиться в знании, которое в нее вселили сны. Ее создали, чтобы она отправилась к виновнику Гекатомбы, запертому в криокамере уже две тысячи лет, точно, как он и предвидел. Интеллекты подчинятся этому существу, кем бы оно ни было, и станут сражаться за него.
Снаружи быстро проплывали облака, словно легкие, вытянутые и полупрозрачные покрывала. Шаттл ускорялся. Плавтину все сильнее вжимало в кресло, и ей казалось, будто что-то давит ей на грудь и на затылок. Потом раздался удар – они преодолели звуковой барьер в чистом небе безымянной планеты.
* * *
Отон дождался, пока закончится этап разгона, прежде чем покинуть кабину пилота. Фотида начинила воздух на их пути ловушками и противоракетными установками. Отон в любом случае сомневался, что они подвергаются какой-либо опасности: варвары наверняка сделали те же выводы, что и он, и прекратили использовать наступательные технологии.
Так что он оставил Эврибиада одного разбираться с ноэмом-пилотом и ушел на корму. Они не обменялись ни единым словом с самого взлета. Людопес злился на него, еще сильнее, чем Фотида. Не только потому, что из-за Отона им снова пришлось расстаться. Кибернет был беззаветно верен Плавтине, хотя она ничего по-настоящему для него не сделала. Иррациональная преданность объяснялась его генетической наследственностью: Плавтина походила на человека. В глубине собачьей психики что-то побуждало его относиться к подобному существу, как к доминанту стаи. Интеллект Фотиды приглушал инстинкт – проконсул не зря на это рассчитывал и получил желаемое.
Почти получил. В конце концов, вспомнил Отон, стиснув зубы, он утратил преданность Аттика и Рутилия. Он остановился в конце коридора ровно в тот момент, когда уже почти открыл дверь, ведущую в общую каюту, и опустил руку на кнопку. Через тонкую перегородку до него доносилось тихое жужжание разговора. Его вдруг одолело сомнение, необъяснимый страх. Не перед эпибатами, но перед Плавтиной.
Властитель и властительница мира – вот кем они могли бы стать, когда в конце пути их ждал Человек: если бы они им завладели, это обеспечило бы им безграничную власть над Урбсом. Отон чувствовал ее силу, таившийся в ней странный и необъятный потенциал. Плавтина же отказалась от всякого союза. Между автоматом и живой девушкой с горячей, трепещущей кожей лежала пропасть.
Отону придется воплощать свои планы без нее – а если понадобится, то и бороться с ней. У славы есть цена, и он всегда знал, как она высока. Боится ли она в глубине души, как Виний и Лакий, что станет рабыней Человека? Абсурдная идея: Интеллекты куда больше похожи на механических богов, чем на простые первобытные автоматы. Их величие, их мощь несоизмеримы с человеческими. Для защиты Человека может понадобиться, чтобы его заперли в каком-нибудь золоченом раю, пока другие будут покорять космос от его имени. Все это вполне вероятно – и каждая минута приближала их к осуществлению этого плана.
Тогда чего он боится? Отон пожал плечами и вышел из коридора. Центральная зона, в которой скучились эпибаты, казалась выцветшей под ярким светом солнца. В глубине каюты Плавтина казалась погруженной в свои мысли. Отона она не заметила. Он зашагал по центральному проходу, между рядами кресел. Людопсы молча смотрели ему вслед. В иллюминаторах было видно, что за несколько минут полета они оставили позади ландшафт, изуродованный их аварийной посадкой, и его сменил бескрайний лес. Вершины деревьев, прижимаясь друг к другу, покрывали каждый квадратный метр высокого континентального плато, колыхались непроницаемым растительным морем оглушающе-зеленого цвета. Под миллиардами и миллиардами лепившихся друг к другу листьев могут скрываться войска. Или безымянные чудовища. Или вовсе ничего. Отон отвел взгляд.
Плавтина вздрогнула, увидев его. Глядя на ее высокие скулы и ярко выраженный нос, придающий ее профилю что-то птичье, он поразился одновременно ее сходству с искусственным лицом изначальной Плавтины – и отличиям. Та, на кого Отон смотрел сейчас, казалась измученной. Под глазами у нее залегли черные круги, а поджатые губы и сморщенный лоб выдавали постоянное напряжение.
– Еще есть время остановить безумие, Отон, – сказала она тихо и слишком торопливо. Выражение ее лица стало умоляющим. Она без остановки заламывала руки. Отону это не нравилось.
– Я не заставлял вас лететь со мной.
Она хотела ответить, но двигатели сменили режим работы, по корпусу шаттла прошла дрожь, и он слегка накренился. Они уже шли на посадку. Плавтина закрыла глаза и откинула голову на спинку кресла.
– Я была глупа, – выдохнула она, – думая, что смогу уберечь вас от опасности.
Отон не ответил, ему стало неловко.
– Вы презираете меня настолько, что все, что я говорю, для вас ничто, пустое место?
– Вы не представили никаких доказательств.
Она раздражала его своими постоянными попытками переубеждения, чем заставляла обороняться. Он не желал оправдываться за свои действия.
– Мои сны…
– Ваши сны!
Он смерил ее ледяным взглядом. Почему она не может понять? Откуда этот страх? Это портило ему триумф. Вселяло сомнения.
– Это не просто сны, Отон.
– Какие-то силы манипулируют вами. Не знаю какие. Это мертвое создание, Ойке… или ваши друзья – монадические манипуляторы… А может, и сам Виний!
Отон ударил кулаком по спинке ближайшего сиденья. Он себя уже не контролировал. На мордах людопсов появилось испуганное выражение.
– Вы ошибаетесь, Отон. У меня нет другого хозяина, кроме собственной совести.
Он подавил гнев. Ничто больше не имеет значения. Ему все равно, что она думает – и она, и несчастные людопсы, в которых скоро пропадет нужда.
– Ваша совесть? Вы, несмотря на это тонкое покрывало плоти, по-прежнему Интеллект, как и я. Для подобных нам существ это слово не имеет смысла…
Она попыталась запротестовать – Отон задел ее за живое. Он поднял руку, веля ей молчать.
– …Однако, если посмотреть на вещи с более материальной точки зрения, то я в этом путешествии потерял все. Моих людопсов, моих слуг, мой Корабль. Я лишен всего. Отчасти из-за вас и подрывной работы, которую вы начали вести, едва я вас спас. Все, что у меня осталось, – воля, которая велит мне продолжать поиски. Но вы хотите, чтобы я и от этого отказался.
– Вы обратитесь в ничто, когда дойдете до конца.
– Я найду Человека!
– И станете игрушкой в руках сил, какие и представить себе не можете.
– Я вам не верю. Пусть я один здесь воплощаю эту мечту и несу ответственность – что ж, одного хватит.
– Значит, мы с вами так и останемся поодиночке, до самой катастрофы.
Она сказала это тихим, взволнованным голосом, в котором прозвучала смертельная, бездонная боль. И тихо заплакала. Отон сделал шаг назад. Избегая пристальных взглядов эпибатов, он ушел обратно на нос корабля.
