– Вы так и будете разглядывать меня и ничего не делать? Как вы нашли это место?
– Благодаря, – неуверенным голосом начала Плавтина, – утечке нейтрино в космос. Криокамера дает сигнал, наделенный определенной тональностью.
Он, казалось, напрягся и сдвинул брови.
– И вы нашли его сами?
– В какой-то мере я знала о нем с самого начала…
Он взглядом велел ей продолжать. Эту историю было трудно рассказывать. Плавтине казалось, ноги у нее подкашиваются.
…Это было внедрено в меня при рождении, еще до Гекатомбы. Я должна была дождаться сигнала и поспешить на помощь Человеку.
Услышав эти слова, Ахинус опустил голову и в гневе поджал губы. Психическое море, образующее его разум, пошло бурными волнами. Плавтина в испуге сделала шаг назад, и отступила бы еще дальше, если бы не чаша.
– Не опасайтесь за свою жизнь, – сказал он ровным голосом, по-прежнему не глядя на нее. – Задолго до вашего рождения я дал обет не прибегать к насилию и всегда его держался. У меня тоже есть ограничения. Возможно, они даже более жесткие, чем ваши.
Он посмотрел на нее с грустью. Возможно, этот обет все-таки был ему в тягость.
– Все это время я думал, что контролирую ситуацию. Я, самый древний, самый мудрый из обитателей этого уголка вселенной. Я вижу, что вы имеете в виду. Крошечный выброс нейтрино с регулярными интервалами, который невозможно перехватить, если только не окажешься прямо на его пути с тяжелой аппаратурой. Конечно, это могло оказаться случайностью. И все эти века…
Он рассмеялся мрачным сдержанным смехом, полным горечи, который странно звучал из уст подростка. Потом поднял голову и посмотрел на них обоих по очереди.
– А вы, бедные мои дети, и не догадываетесь об интриге, в которую вас впутали.
Отон при этих словах напрягся, его лицо исказилось от гнева:
– О чем вы говорите? Последний Человек здесь, и об этом вы не сказали ни слова. А теперь называете нас своими «детьми»? Вы бросили нас, оставили наедине с задачами, с которыми мы справились чудом, и с будущим, в котором был мир, лишенный единственного присутствия, дающего ему смысл. Вы жили здесь, спрятавшись, пока нас кромсали варвары, и мы постоянно отступали, хотя могли бы все уладить, подав один-единственный знак. Теперь дайте нам пройти.
– Отон, подождите, – вмешалась Плавтина мягким, осторожным голосом. – Вы думаете лишь о произошедшем после Анабасиса. Я же хочу понять, что здесь происходит.
Она повернулась к Ахинусу:
– Я знаю кое-что о Гекатомбе, но не все, а мне нужно знать.
– Задавайте вопрос. Я отвечу в силу моих возможностей.
Она облизала губы, прежде чем продолжить, и выговорила:
– Это вы в ответе за Гекатомбу, вы и Интеллект, названный Винием… одно из ваших созданий?
Он посмотрел на нее в упор, будто она его чем-то поразила, затем опять улыбнулся:
– Я помню Виния. Он был одним из моих самых одаренных сыновей. Программа наложила на него ограничения, как и на всех.
– Вы говорите об Узах?
– Сформулировано весьма поэтично. Я чувствую эти «Узы» в вас. Я не мог бы участвовать в уничтожении Человечества, как не мог бы и Виний. Ваши обвинения беспочвенны. Я был в изгнании, когда случилась катастрофа. Задолго до Гекатомбы, когда люди, устав от моих советов, сказали мне, что больше не желают моей помощи, я ушел. Я был зол на себя за то, что не смог изменить ход вещей, приведший к экологической диктатуре, и что снова проиграл в поединке с Алекто. Все мое существование сводится к серии катастрофических поражений. На деле я ни разу не смог изменить человеческую историю. Вот почему я выбрал изгнание и удалился на спутник изначальной планеты.
– Я тоже там был, – пробормотал Отон.
– В крепости, построенной людьми?
Ахинус улыбнулся, заметив удивление Отона.
– Я многое знаю. Я жил на другой стороне спутника. Я растил камни на вершине горы и был полностью погружен в открытие подлинной природы вселенной. Мой сад был образцом незыблемого совершенства. Он наверняка все еще там, нетронутый, хотя прошли века, и каждая пылинка на своем месте. Как видите – нет, я не в ответе за Гекатомбу, хотя и желал бы ее избежать. А вы?
– Я? – переспросила она приглушенно, словно ее ударили.
– Да, вы. Вы в ответе?
На секунду она растерялась, а потом неуверенно проговорила:
– Я… Я была одним из орудий этой катастрофы.
– Больше можете не рассказывать. Все роботы разделяют эту судьбу. C их помощью стаи нанотехнологических машин, породивших болезнь, распространились по всей Солнечной системе. Несмотря на то, что вы называете «Узами». Прекрасная ирония судьбы, не так ли?
– Моя вина еще больше. Я, сама того не зная, стала основным механизмом Гекатомбы. Но открылось мне это гораздо позже.
– Как же вы в таком случае об этом узнали?
– Все, что я вам рассказала, я видела в потоке воспоминаний, в котором не сомневаюсь. Однако я не смогла до конца понять мои сны.
– Интересно. Кто вас создал? Кто вы? Нет, не говорите ничего, подождите, – добавил он, видя, что она собирается ответить. – Я догадаюсь. Вы – другая сторона заговора. В то время вы не могли существовать в плотском теле. Вас создал робот, который сам пережил этот период.
– Так вы знаете, зачем меня создали?
– О, я вижу много причин. Но что для нас важно – вы функционируете, как аппарат для воспоминаний, машина памяти. Биологическое воплощение вычисления. Это дерзкая задумка: ваша психика преображает информацию, настолько травмирующую, что она стала нечитаемой, в сны, наделенные сюжетом. Вы вспоминаете так, как люди, которые вновь переживают прошлое и понимают его смысл, а не как умные машины, которые могут только переигрывать запись событий, не восстанавливая сюжета. Вы нужны для того, чтобы находить в них смысл, в весьма… платоническом духе, – добавил он с полуулыбкой.
Отон взволнованно переступал с ноги на ногу, пока Плавтина разговаривала с Ахинусом. Воспользовавшись паузой, он поднял руку:
– А теперь пропустите нас! Мне дела нет до вашей болтовни. Плавтина, он играет с вами. Он даже не Интеллект. И мне безразлично, кто в ответе за Гекатомбу.
– А что же вам не безразлично, робот?
– Перестаньте меня так называть. Я принцепс Урбса. Эпантропическое пространство в смертельной опасности из-за Уз, которые вы изобрели. Уже многие века мы подвергаемся нападениям варваров, не в силах ответить ударом на удар, потому что вы лишили нас человеческого присутствия и одновременно отняли свободу выбора. Прямо или опосредованно, но в этой угрозе повинны вы.
– Так значит, вы прилетели с ней, принцепс Урбса, чтобы спасти ваш мир? – спросил Ахинус с безрадостной улыбкой.
– Я прилетел по воле Уз.
