– Не беспокойтесь, – шепнул им автомат по радиосвязи. – Корабль был создан таким образом, что может контролируемо делиться на части. Мы ничем не рискуем, пока манипуляторы силы тяжести работают. Однако нам нужно еще ближе подойти к носу.
Пока они говорили, у них под ногами, во все увеличивающемся просвете между ними и другим бортом, появилась огромная круглая планета. Начинался вход в атмосферу.
* * *
Отон взвыл. Ту часть его разума, что была подключена к составному сознанию, пронзила боль. Она превратилась в спазм, который разрывал ему грудь – словно жидкий огонь охватил каждый участок его искусственного тела. Боль распространилась повсюду и, словно волна, отброшенная рифами, отхлынула, сменилась долгим хрипом агонии, яростным и неконтролируемым криком. Руки Отона вцепились в подлокотники трона, сильно, так сильно, что фаланги пальцев едва не лопнули – будто эта неистовость могла подействовать, вернуть ему хотя бы малую часть контроля над собой.
Его Корабль, бывший его телом многие века, погибал. Огромные ангары прежде являлись его животом, заводы – органами, сложная система датчиков обеспечивала его ощущениями. Тысячи автоматов, от самого неприметного до наиболее похожего на человека, вышли из его головы в полном вооружении – множество вариаций его собственного «я» и аспектов его личности. Теперь манипуляторы силы тяжести ровно разрезали этот тонкий микрокосм на две равные части и открыли ледяному пространству гомеостатическое равновесие внутренней среды. Средняя часть, самая тонкая, та, куда вторглись варвары, составляла не меньше сотни метров толщиной. Разрозненные разумы, оказавшиеся там в ловушке, – укрывшиеся в скелете Корабля, в дверях, проходах и перегородках – заплакали на секунду, прежде чем Рутилий отключил коммуникации. Потом эта секция оказалась слишком далеко от манипуляторов силы тяжести. Перед глазами Отона она распалась на сотни металлических кусков и пластин замороженной жидкости. Пусть тысяча голосов теперь обратились в ничто, они все еще жили в Отоне – и его еще долго будут преследовать крики ужаса. Этой ампутации ему не забыть – словно отрезанная рука, отделившаяся часть будет всегда напоминать о себе постоянной колющей болью.
Составное сознание, как жидкость, влитая в новую, более узкую чашу, попыталось перестроиться на носу. Автоматы отправились на места множественных аварий. Большинство аналитических систем и датчиков принялись с трудом восстанавливать связное видение мира.
Навсегда оставшись калекой, Отон лишился кормы, основных и вспомогательных двигателей, сложного аппарата по обработке материи и антиматерии, и аттенюаторов, а вместе с ними – опьяняющего чувства космического путешествия, когда два потока газа вырывались из сопел, сияющих, словно новые звезды-близнецы. Монадические модуляторы больше не услышат, как Отон тихо приказывает им перенести его через изгибы пространства и времени, из одной точки огромной вселенной в другую.
Внезапно боль исчезла. Отон упал, обессилев, повалился поперек трона. Он открыл глаза. Рутилий стоял, склонившись над ним, с искаженным лицом. Он вырвал кабель, соединяющий Отона с агонизирующим составным сознанием. Отон все еще ощущал его – далекий прибой высыхающего моря. Но оно уже не находилось внутри него. Отон медленно выдохнул.
– Хозяин… простите меня…
– Вы сделали то, что нужно, – проговорил Отон, тяжело дыша.
– Я убил Корабль.
– Это правда.
Отон положил руку деймону на плечо и оперся на него, вставая. Вокруг подвешенные в своих капсулах автоматы один за другим отсоединялись от составного сознания и устремляли на Отона серьезные полупрозрачные глаза.
– Вы приняли правильное решение. Следите за тем, чтобы корма не развалилась. Сосредоточьтесь на том, чтобы выжили людопсы.
– У нас не хватает вычислительной мощности, чтобы стабилизировать «Транзиторию», – тихо сказал деймон.
– Фотида сумеет посадить нас, руководствуясь инстинктом.
Рутилий ничего не ответил. Обычная спесь покинула его, сменившись бесконечной растерянностью. Он разрушил их мир ради спасения. Но прежде всего – он принял это решение в одиночку. Это сделало его полностью автономным, тогда как ранее он был лишь тенью – тихим и эффективным продолжением своего хозяина. И это наполняло деймона ужасом.
Отон закрыл глаза и собрал ошметки храбрости, которые ему еще оставались. Когда он заговорил, его голос принадлежал кому-то другому, чьей целеустремленностью сам он восхищался издалека.
– Ну же, – воззвал он к присутствующим ноэмам. – Вам придется оставить на произвол судьбы все вторичные функции, включая эргатов. Не нужно спасать нос корабля.
Эти слова были для них приговором, и они это знали. Боль огромного коллективного организма передастся им, и они станут переживать каждый ее момент, словно бесконечный ад. Один за другим пожертвуют своими личностями, чтобы обеспечить достаточную вычислительную мощность для сложного дистанционного управления манипуляторами силы тяжести. Они кивнули и вновь подсоединились к составному сознанию. Без колебаний. Так велели Узы.
Рутилий уже удалялся, но Отон внезапно схватил его за запястье, удерживая:
– Нет, не вы.
Деймон запротестовал.
– Не вы, – повторил Отон. – Вы мне нужны. Пойдемте со мной.
Они молча покинули пункт управления. Вокруг все рушилось, пока деймоны сосредотачивали свои усилия на том, чтобы спасти другую часть Корабля. Скоро дрожь стен стала невыносимой. Они прошли по обваливающимся боковым коридорам, огибая зоны, которые распадались, и на секунду испугались, что не найдут дороги.
Но у них получилось. Вертикальный колодец, ведущий на последний уровень, оставался в хорошем состоянии. Лифты уже не работали, так что им пришлось подтягиваться на руках по лесенке, впаянной в одну из стенок, а потом вручную отпирать люк. Тот заскрипел и не сразу открылся. Амфитеатр почти не пострадал – пока, – однако дрожь всей конструкции понемногу расшатывала тысячелетние камни вокруг поросшей травой сцены.
– Что мы тут делаем? – спросил Рутилий.
– А куда вы желаете пойти? Внизу нам больше нечего делать. Командный пункт больше ничем не командует.
– Мы могли бы…
– Остаться и покончить с жизнью? Нет, мой старый друг. Есть крошечный шанс, что мы сумеем выполнить нашу миссию – как велит программа.
Они разом посмотрели вверх. Корабль пикировал прямо к земле. На первом плане еще плавали разрозненные обломки, но ориентация купола не позволяла увидеть корму, на место которой пришло небо, теперь наполненное далекими очертаниями континентов планеты – огромными темно-зелеными лесами на фоне светло-зеленых океанов. Такой оазис в космической пустыне, условия, настолько приближенные к изначальной планете – это не может быть совпадением. Вдобавок преображение кажется идеальным, с удивлением заметил Отон, никаких выступающих швов: ни неизбежных кратеров, которые не могут не появиться от бомбардировки метеоритами, необходимой для изначального потепления, ни дымового шлейфа от подъема остаточной магмы.
