Было очень важно, задержать противника у реки, и, поскольку до Смоленска оставалось лишь одиннадцать лье, нам пришлось оставить предшествующие нам войска и занять позиции для обороны. Император даже полагал, что 3-й корпус придет в Смоленск менее чем за четыре или пять дней — так что он действительно имел весьма слабое представление о реальном состоянии армии, и в частности, арьергарда.
В соответствии с поставленной задачей маршал Ней расставил свои войска так:
— 4-й полк был размещен на берегу Днепра, 18-й — позади, во второй линии. Свою штаб-квартиру маршал поместил на левом фланге 4-го, в небольшой, построенной для защиты переправы крепости, укрепленной частоколом. Генерала д’Энена и 93-й полк он отправил в деревню Пнево, на четверть лье влево, а 1-ю дивизию — вдоль берега Днепра на правый фланг. Вечером он сам присоединился ко мне и генералу Жуберу. Некоторое время мы прогуливались перед моим полком, и он акцентировал наше внимание на печальных последствиях нашей обороны Дорогобужа.
Противник догнал нас, он непрерывно ускорял наше отступление и заставлял нас бросать боеприпасы, обозы и раненых — и этого можно было бы избежать, если бы мы простояли в Дорогобуже менее суток. Генерал Жубер говорил о физической слабости солдат и об их унынии. Маршал тотчас ответил, что единственной их мыслью должна быть мысль о том, чтобы без колебаний пожертвовать своей жизнью, когда им представится возможность погибнуть в славном бою. Что касается меня, я был рад ответить, что я не оставил бы холмов Дорогобужа, если бы дважды не получил приказ отступать.
Утром 11-го ноября, пехота противника вышла на противоположный берег, и открыла огонь по 4-му полку. Нападение было настолько резким и внезапным, что их пули влетели в наш бивуак до того, как наши солдаты взяли в руки оружие. Наши вольтижеры сразу же вышли на берег, чтобы ответить на вражеский огонь. Однако из-за того, что противоположный берег порос лесом, а мы находились на открытом пространстве, сделало этот бой совершенно неравным. Наш 2-й батальон спрятался в крепости, а 1-й укрылся за грудой бревен.
Битва продолжалась перестрелкой между русской пехотой и батальоном в крепости. Здесь маршал провел весь день, и не только направлял огонь солдат, но и сам сделал несколько выстрелов. Я решил быть там же, полагая, что это мой долг — быть с той частью моего полка, которая находится в большей опасности. К вечеру русские переправились через Днепр, возле села, занимаемого 93-м, и сделали попытку окружить их. Генерал д’Энен покинул свою позицию и вернулся в крепость — за что получил суровый выговор от маршала Нея. Но слишком суровый. Во время войны, офицер, находящийся отдельно от основных сил дискреционные полномочия действовать, не дожидаясь приказов, которые могут и не дойти до него. Его могут обвинить в трусости, если он отступит, или в безрассудстве, если он подвергнет излишней опасности доверенные ему войска. Терпеть несправедливость — это одна из обязанностей военного, и, несомненно, один из самых болезненных. Генерал д’Энен надолго запомнил этот выговор, и это принесло нам много горя, об этом я еще расскажу. На следующий день, 12-го, в пять часов утра, 3-й корпус возобновил свой марш. Я продолжал защищать крепость до семи часов, а затем, согласно приказу, сжег ее и вернулся в нашу колонну. Правда, эта мода сжигать все на своем пути в данном случае, своеобразно покарала нас, ибо, определив по пожару, что мы уходим, враг произвел по нам несколько пушечных выстрелов, которые нанесли нам некоторый урон.
До Смоленска оставалось еще два дня марша, и эти два дня были не менее напряженными, чем предыдущие. Казаки постоянно беспокоили нас, и даже раз сделали серьезную, но безрезультатную попытку атаковать 18-й полк. 13-го нам пришлось пройти семь лье по совершенно обледеневшей после оттепели дороге, а кроме того, было невероятно холодно. Ветер дул настолько сильный, что случайно остановившись, мы рисковали быть сбитыми с ног. Такой отдых оказался обманчивым — он утомил нас еще больше. Наконец вечером, в полулье от Смоленска мы заняли оборонительную позицию за оврагом. Эта ночь подвела жирную финишную черту, в полной мере соответствующую масштабу всех пережитых нами страданий. Несколько солдат погибли от холода, многие отморозили руки и ноги. Радостно смотрели мы утром на башни Смоленска — места, где как мы предполагали, закончатся все наши беды, где мы найдем отдых и пищу — всего того, чего мы так долго были лишены.
Эти надежды, однако, были так далеки от воплощения, и удача, казалось, помогала только русским.
Стоявший на Двине генерал Витгенштейн 18-го октября взял Полоцк, а затем попытался отбросить 2-й и 6-й корпуса назад на Смоленскую дорогу. 9-й корпус, соответственно, вышел к ним на помощь.
А на другом конце театра войны, мир, заключенный между Россией и Турцией, позволил адмиралу Чичагову — командующему армией Молдавии, соединиться с корпусом Тормасова. Австрийцы отступили за Буг, и адмирал начал быстрый марш, чтобы захватить Минск, где мы имели огромные запасы, и тем самым помешать нашему переходу через Березину.
Все это время огромная русская армия продолжала маневрировать на наших флангах, чтобы расчленить наши войска и уничтожить каждое подразделение по одиночке, и не допустить ни малейшего отклонения от нашего маршрута безнаказанно. На левом фланге бригада генерала Ожеро была окружена возле Ельни и сложила оружие. Справа от нас, 4-й корпус, который должен был из Дорогобужа идти на Витебск, испытал колоссальные трудности из-за холода, трудности дороги и преследования противника. Почти вся его артиллерия была уничтожена при прохождении Вопи, и потому, со всей поспешностью, он вернулся в Смоленск, в один день с 3-м. Оставаться в Смоленске надолго было нельзя, необходимо как можно быстрее дойти до Березины — прежде неприятеля — и соединиться со 2-м и 9-м корпусами. Приказ выступать последовал немедленно, несмотря на суровость сезона и плачевного состояния войск. 3-й корпус, с честью оправдывая оказанное ему доверие, по-прежнему выполнял обязанности арьергарда, и с новыми силами и мужеством мы готовились встретить новые бедствия и новые опасности.
Глава IV. Смоленск и отступление к Красному
Армия уходит. — Маршал Ней в Смоленске. — Офицеры 4-го полка в пригороде, или На правом берегу. — Разорение города. — Отбытие 3-го корпуса. — Битва под Красным: 1-й и 4-го корпуса и императорская гвардия. — 3-й корпус отделяется от армии. — Появление этого корпуса в Красном перед лицом врага.
В Смоленске, как и в Минске, находились наши самые большие склады — их было достаточно, чтобы удовлетворить все потребности армии, но когда полностью дезорганизована такая большая армия, их тоже постигла катастрофа. Каждое подразделение, занимающееся решением вопросов по определенным видам поставок, тоже стало элементом общего беспорядка, и все больше усилий требовалось, чтобы остановить его прогресс.
Прохождение армии через Смоленск являло собой печальную иллюстрацию данной ситуации. Генерал Шарпантье, губернатор города, и г-н де Виллебранш, интендант провинции делали абсолютно все, чтобы восстановить доверие местных жителей. Благодаря их заботе, поддержанной идеальной дисциплиной 9-го корпуса, было восстановлено множество зданий, при каждом складе или хранилище были открыты лавки, как раз незадолго до того, когда толпы наших солдат, массово ворвались в городские ворота, будучи в полной уверенности, что они обретут в Смоленске покой и изобилие во всем. Наполеон, более всего опасавшийся суматохи и неразберихи, порожденных отбившимися от своих частей солдатами, а также полками с почти полным отсутствием в них дисциплины, поспешил туда вместе с Императорской Гвардией и отдал приказ в город никого не пускать, а полкам привести себя в порядок и ждать в пригородах. В результате Гвардия получила всего и во множестве, и когда, наконец, вспомнили об остальных войсках, полное расстройство интендантской службы, которая тоже считалась частью армии, не дало ей возможности исправно выполнять свои обязанности.
