4-й полк, таким образом, выпутался из почти безвыходной ситуации. Мы намеревались пройти еще час, но измученные солдаты очень нуждались в отдыхе, и потому мы остановились в деревне, где нам посчастливилось найти немного еды. До Орши оставалось еще восемь лье, и, вне всякого сомнения, генерал Платов удвоил свои старания перехватить нас — время было дорого.
Около часа ночи забили барабаны, и мы пошли. Деревня пылала: ночной мрак, разрываемый блеском пламени, делал это зрелище еще мрачнее. Мне было грустно. Усталость предыдущего дня, да еще полные воды сапоги, заставили меня испытать сразу все пережитые мною ранее мучения. Я еле шел, и потому мне пришлось опереться на руку г-на Лаланда — молодого офицера-вольтижера.
За свое поведение в самом начале кампании он получил выговор, и впоследствии ему было отказано в повышении его звания до капитана, хотя он был вполне достоин его. Я внимательно наблюдал за ним, и теперь, когда у меня имелись все основания, я решил, что наступил тот момент, когда надо было его поощрить. Выразив ему свою признательность и сожаление по поводу той досадной отсрочки, я дал ему слово, что он будет первым капитаном в моем полку. Он горячо поблагодарил меня, и еще с большим рвением продолжал нести службу. Позже он погиб, но меня утешает то, что обещание, которое я дал ему, возможно, согревало его, даже в его последние минуты жизни.
До рассвета мы шли спокойно, казаки появились только с первыми лучами солнца. Наш путь пролегал по обширной равнине, и Платов, воспользовавшись рельефом местности, выдвинул вперед свои установленные на санях пушки, а после того как они — эти пушки, которых мы не могли ни догнать, ни избежать — расстроили наши ряды, пустил в ход свои главные силы. Маршал Ней быстро построил обе дивизии в каре. 2-я дивизия генерала д’Энена, шедшая в арьергарде, первая испытала удар противника. Каждого из солдат других полков, кто мог держать ружье, мы поставили в строй. Казаки, которых наши тиральеры не смогли сдержать, и гнавшие перед собой целые толпы безоружных отставших, попытались атаковать наши каре. На глазах у приближающегося врага и под разрушительным огнем пушек, солдаты ускорили марш. Раз двадцать я видел, как находясь на грани полного расстройства, они были готовы разбежаться в разные стороны и сдаться казакам, но присутствие маршала Нея, его уверенность и хладнокровие сохраняли их верность знамени и долгу. Мы поднялись на холм, на котором маршал приказал генералу д’Энену закрепиться, защищаться и в случае необходимости умереть за Францию. Тем временем, генерал Ледрю шел к Теолино
[65] — деревню, располагавшуюся на лесной опушке. После того, как он занял ее, мы двинулись к нему, а обе дивизии стали так, чтобы защищать друг друга от фланговых атак.
Еще полдень не наступил, а маршал Ней заявил, что он будет защищать деревню до девяти вечера. Двадцать попыток отнять ее у нас сделал генерал Платов, и двадцать раз он был отброшен. Наконец, утомившись, он занял позиции прямо перед нами.
Утром маршал послал польского офицера в Оршу, чтобы выяснить обстановку. Император покинул город накануне вечером, но вице-король и маршал Даву все еще оставались там.
В девять часов вечера мы поднялись и очень тихо ушли. Несколько небольших казачьих патрулей, которые мы встретили по пути, при виде нас тотчас исчезли, а мы организованно и четко продолжали марш. В лье от Орши наш авангард наткнулся на аванпост и в ответ услышал французскую речь. Это была дивизия 4-го корпуса, которая во главе с вице-королем шла к нам на помощь. Нужно трое суток пробыть между жизнью и смертью, чтобы понять, насколько мы рады были их видеть. Пораженный и удивленный вице-король громко провозгласил свое восхищение маршалом Неем. Он приветствовал генералов и двух уцелевших полковников — полковника Пеллепорта из 18-го и меня. Адъютанты наместника засыпали нас множеством вопросов о подробностях марша, но время поджимало, и спустя несколько минут, мы снова были на пути в Оршу — войска вице-короля составили наш арьергард. В три часа ночи мы вошли в город. Жалкие лачуги пригорода стали нашим кровом, провизию обещали выдать завтра, и теперь мы, наконец, могли немного отдохнуть.
Так закончился этот смелый и насыщенный событиями марш — один из самых необычных эпизодов этой кампании. Он прославил маршала Нея, именно благодаря ему был сохранен 3-й корпус — если, конечно, 800 или 900 человек — жалкую горстку, оставшуюся от 6000 участвовавших в боях под Красным, можно называть корпусом.
Глава VI. От Орши до Березины
Маневры и маршруты других корпусов. — Армия продолжает распадаться. — От Орши до Веселово. — Маневры русских армий. — Соединение 2-го, 6-го и 9-го корпусов с великой армией. — Переход через Березину. — Битва 28-го ноября.
Пока 3-й корпус, а вместе с ним и я, отчаянно боролись за свое существование, Император, непрерывно преследуемый русской армией, быстро шел на Оршу. Ничего интересного за тот период времени не произошло. Единственным достойным упоминания является пожар в Лядах, когда в амбаре ночью заживо сгорели 300 человек. Эти несчастные люди, пытаясь спастись, так мешали друг другу выбраться наружу, что уцелеть не смог никто — все они погибли. Один, правда, еще дышал, но два ружейных выстрела прекратили его мучения.
Я уже рассказал ранее, какая ситуация сложилась в армии, и как важно стало прийти к Березине раньше русских. Наполеон, естественно, не останавливался в Орше, а сразу пошел в Борисов. Этот город расположен на Березине, примерно в 30-ти лье от Орши. Мост через Березину охраняла дивизия Домбровского, и теперь 3-му корпусу предстояли новые испытания. Мы знаем, что лишь 3-й корпус в одиночку выполнял обязанности арьергарда с самой Вязьмы, то есть, в течение восемнадцати дней, и на протяжении шестидесяти лье. Теперь же, будучи в составе и на одном марше с Великой армией, он испытывал все те же трудности и лишения, что и вся армия.
После пяти часов нашего пребывания в Орше возникла острая потребность в пище, однако нас лишили и этих небольших резервов. Русские, ставшие на противоположном берегу Днепра, обстреляли город, и здания, где находились наши склады, оказались для них наилучшими мишенями.
Таким образом, организованное распределение стало невозможным, однако нескольким солдатам с риском для жизни удалось раздобыть немного водки и муки. Теперь арьергардом командовал маршал Даву, он ускорил наш отход, и в восемь утра мы уже шли к Борисову.
Эта дорога, наверное, одна из лучших в России, ее ширина позволяла идти нескольким колоннам. И поэтому впервые, не тратя все свое время и внимание на противника, я имел возможность посвятить их своему собственному полку. В настоящее время он насчитывал едва ли восемьдесят человек, и как я мог надеяться сохранить даже этот небольшой остаток, если для отдыха не было ни времени, ни возможности? Я испытывал сильную душевную боль от плохого состояния их одежды и обуви, их истощенности и удрученности на их лицах. Другие полки 3-го корпуса выглядели еще хуже. Одного только отсутствия питания достаточно, чтобы уничтожить армию — и это не считая многих других бедствий. Запасы еды, которые мы везли из Москвы, уже давно закончились, повозки, их перевозившие — брошены, лошади, впряженные в них — мертвы. И как мало нам досталось продуктов при раздаче — в конце концов, мы имели то, что смогли достать в Смоленске и Орше. Что касается местных ресурсов, понятно, на что мы могли рассчитывать, следуя за такой армией? В общем, питались мы совершенно невероятно — иногда размоченной мукой, иногда медом или кониной, — запивая все это исключительно водой из талого снега. И так продолжалось до тех пор, пока мы не приблизились к Вильно, там мы обрели вкусный напиток из свеклы. Мороз немного ослаб, стало не так холодно. Мы вспоминали, как умирали от холода на Днепре, но в то же время изменение температуры не принесло нам никакой пользы — из-за оттепели земля стала более скользкой, а поскольку наша обувь не была рассчитана на такое покрытие, мы только стали быстрее утомляться. На небольшом расстоянии от Орши я повстречал г-на Лянусса, капитана моего полка, который под Смоленском из-за ружейной пули потерял зрение.
