Все были совершенно уверены, что завтра состоится генеральное сражение, посему большим сюрпризом для нас было обнаружить, что враг исчез. Генерал Барклай-де-Толли, получив известие о том, что князь Багратион, убедившийся в том, что воспользоваться мостом через Днепр у Могилева невозможно, прошел Днепром ниже по течению, и направился в сторону Смоленска — единственное место, где он мог осуществить соединение с Барклаем. Поэтому последний, не желая сражаться в одиночку, ушел из Витебска туда же
[33].
Император вошел в Витебск и направил свои войска в погоню за врагом. Спустя два дня, убедившись, что неприятель отступил к Смоленску, он решил давать нашей армии несколько дней отдыха, поскольку рассудил, что сейчас для этого самый благоприятный момент, учитывая новости, которые он получил от других корпусов. Располагавшийся на левом фланге 10-й корпус завоевал Курляндию, и теперь находился возле Риги.
Герцог де Реджио
[34], возглавлявший 2-й и 6-й корпуса, разбил генерала Витгенштейна близ Полоцка, в то время как на правом фланге 7-й корпус и австрийцы, успешно удерживали позиции между Бугом и Наревом, отбивая атаки генерала Тормасова.
Корпуса Великой армии теперь разместились между Днепром и Двиной. 5-й корпус, справа, у Могилева, а затем последовательно 8-й, 1-й, 3-й и 4-й корпуса, до самого Велижа, что находится далее на северо-восток от Витебска.
В авангарде была кавалерия. Императорская Гвардия и генштаб — в Витебске.
Глава II
Витебск. — Положение и настроение нашей армии. — Марш на Смоленск. — Битва и захват города. — Дуэль у Валутино. — План императора. — Марш на Москву. — Битва под Москвой, или Бородинское сражение.
Витебск явился единственным значительным по величине городом, встреченным нами по пути от Вильно, и поэтому был наиболее удобным местом для квартирования нашего генштаба. Наполеон воспользовался остановкой в нем, чтобы закончить организацию правительства Литвы, учрежденное им в Вильно. Поэтому в наших интересах было не волновать жителей города, и мы вошли в него без боя и без обычного в подобных случаях грабежа. Витебск, большой, густонаселенный провинциальный город, построен на берегах Двины, на равном расстоянии от Санкт-Петербурга и Москвы, а также является важным торговым центром. Здесь нас не встретили также восторженно, как в Вильно, поскольку эта провинция долгое время принадлежала России, и ее жители давно уже переняли нравы и традиции этой страны. Они видели в нас более завоевателей, чем освободителей. Но политика Императора состояла в том, чтобы как можно больше расширить границы Польши. Поэтому Витебская провинция была объявлена неотъемлемой частью этого государства. Свеженазначенные губернатор и интендант получили приказ относиться к этой территории как к дружественной, а не как подчиненной и оккупированной территории.
В то же время беспорядки другого рода заняли внимание Наполеона. Местные крестьяне, узнав, что теперь они теперь свободны и независимы, решили поднять восстание против своих господ, и посему вели себя невероятно нагло и разнузданно. Витебские дворяне пожаловались Императору, и тот приказал принять жесточайшие меры, чтобы заставить их вернуться к исполнению своих обычных обязанностей. Так было необходимо поступить, чтобы в самом зародыше уничтожить то, что могло привести к гражданской войне. Для решения этой задачи отрядили несколько войсковых соединений, и вскоре порядок был восстановлен.
Все наше личное время проходило в разговорах о нас самих и о нашем великолепном будущем. Ни одна кампания не начиналась столь прекрасно. Вся Литва полностью была завоевана в течение месяца и почти без боя, и армия, в данный момент сконцентрированная между Днепром и Двиной была в любой момент готова по приказу своего полководца вторгнуться вглубь России. Более того, характер маневров противника с того момента, когда мы перешли Неман, свидетельствовал о том, что у него не было какого-либо определенного плана действий. Намереваясь вначале защитить Неман и сохранить Вильно ради своих складов, они поспешно покинули берега этой реки, разрушили свои хранилища, распылили свои войска и таким образом оставили всю Литву открытой неприятелю.
Мы сами видели, как генерал Барклай ушел с Двины в свой лагерь в Дриссе и там ждал воссоединения с князем Багратионом, которое после того как французская армия перешла Неман, стало невозможным, затем без единого выстрела покинул этот укрепленный лагерь, на строительство которого было потрачено столько сил и времени, и, наконец, простояв некоторое время у Витебска, ушел от битвы, чтобы встретиться с Багратионом у Смоленска.
Превосходство маневров Императора было неоспоримым, полководческий талант наших генералов и храбрость наших солдат несомненен. Если бы сейчас состоялось генеральное сражение, то оно закончилось бы полной победой. И если бы противник продолжал избегать боевых действий, Литва бы снова возродилась, Рига захвачена, и следующую кампанию мы бы начали, имея значительное превосходство над русскими.
Император также был настроен весьма оптимистично. В разговоре с г-ном де Нарбонном в Витебске он определил численность обеих стоявших у Смоленска русских армий в 130 000 человек. Свои силы, включая конную Гвардию, а также 1-й, 3-й, 4-й, 5-й, 8-й и корпуса он оценивал в 170 000. В случае отказа противника от битвы он не предполагал вести военные действия за Смоленском. А для достижения полной победы, ему, возможно, потребовалось бы идти до самой Москвы. В любом случае, битва, даже не окончательная, могла стать важным шагом на пути к миру.
Тем не менее, самые мудрые и опытные офицеры не были столь спокойны. Они видели, что со дня перехода через Неман армия — даже без учета различных сражений — уменьшилась на треть, она не в состоянии обеспечить себя провиантом даже с помощью мародерства, в этой стране, столь бедной самой по себе, и притом еще разоренной русской армией.
Они были встревожены пугающим масштабом смертностью лошадей, и как результат — выходом из строя большей части кавалерии, сложности в передвижении артиллерии, фургонов, перевозящих медикаменты и полевых госпиталей, что приводило к тому, что больные и раненые были лишены необходимой медицинской помощи. А что, если армия будет разгромлена, и как она сможет поддерживать свою боеспособность в еще более тяжелых обстоятельствах, чем те, в которых она пребывала ранее? И, обуреваемые беспокойством, эти офицеры не могли не замечать того изумительного порядка, с которым русские вели свое отступление. Прикрытые мощными казацкими полками, они не бросили ни одной пушки, ни одной повозки, ни одного раненого или больного. Более того, они знали, что император Александр призвал каждого россиянина встать на защиту своей страны, и что с каждым нашим шагом мы становились все слабее и слабее, а они все сильнее и сильнее.
