– А мне без разницы, что там другие думают. И вы тоже бросьте уже меня опекать.
Я сказала это как можно более вызывающе. Подумала, если достать ее как следует, она не то что мешать, а наоборот, даже помогать станет в осуществлении моих планов. Нужно было вывести ее из себя, чтобы она наконец дотумкала: плевать на угрызения совести, они причинят гораздо меньше мук, чем жизнь со мной под одной крышей.
– Я же просила тебя, не говори того, о чем пожалеешь. Я знаю тебя гораздо дольше, чем ты можешь себе представить. За это время я успела привязаться к тебе и поэтому не могу просто стоять в стороне, когда близкий мне человек катится по наклонной. Кроме того, ты ведь уже очень скоро станешь мне дочерью.
Она знает меня дольше, чем я ее?!!
– О чем это вы?
– Все, как ты слышала, моя будущая дочь!
– Вау! Бред какой-то! Самые отвратительные слова, которые я слышала за всю свою пятнадцатилетнюю жизнь!
– Не пойму, почему подростки свои чувства выражают подобным образом. Наверное, словарного запаса не хватает? В таком случае походи на курсы корейского языка и литературы! Попросить папу тебя записать?
Черт, еще одни курсы на мою голову… Я и так загружена ими дальше некуда.
– Я у вас только одно спрошу.
– Давай.
– Как вы встретились с моим папой?
Понятно, я спросила это не из какого-то там любопытства или особого интереса к ее персоне, до нее-то мне фиолетово, если честно. Просто хотелось перевести разговор на более полезную для меня тему.
– Мне не очень-то охота рассказывать тебе про свою личную жизнь.
Ох-ох, ишь какая! Личная жизнь… А то, что она копалась в моей комнате и тайком прочитала твои письма, это, случайно, не посягательство на чужую личную жизнь?
– Не хотите – как хотите. Я, между прочим, ради вашей же пользы спросила.
– Ты о чем?
– Я не знаю, как умерла моя мама.
– И что?
– Никто не рассказывает. Почему бы им мне не сказать, авария это была или из-за болезни… Но стоит лишь заговорить о маме, как папа сразу же каменеет.
– И что из этого?
– Возможно, с маминой смертью связана какая-то тайна.
Она усмехнулась. Ну ты знаешь эту характерную для взрослых мерзкую ухмылку, которой они одаривают несмышленых детей, типа «Эх ты, наивная дурочка…».
– А вдруг мои настоящие родители – совсем другие люди. Что, если я украденный или пропавший без вести ребенок? Мало ли, может, отец убил маму, а от тела избавился…
Тут она прыснула от смеха. Да, мои слова развеселили ее до ужаса.
– Не верите мне?
– А ты бы поверила?
– У нас дома нет ни одной маминой фотографии. Что уж говорить про ее вещи – вообще ничего, что могло бы напомнить о ней. И у бабушки дома – тоже. Такое впечатление, будто кто-то специально уничтожил все следы. Папа сказал, ее вещи сгорели при пожаре, но я уже не малое дите, чтобы этому верить. Если нечего скрывать, зачем нужно было избавляться от всех фотографий?
И тут, видимо, в ее голову тоже закрались подозрительные мысли.
– Думаешь, твой отец намеренно уничтожил все памятные вещи мамы?
– Мы частенько переезжаем. Живем на одном месте минимум год, максимум четыре. К вашему сведению, в этой квартире мы уже четвертый год. А знаете, почему мы тут подзадержались?
– Нет. И почему?
– Потому что я не рассказала отцу кое о чем…
– Может, хватит уже тянуть кота за хвост? Рассказывай.
Ну настоящий полицейский. Сказала таким тоном, словно преступника допрашивает.
– Не рассказала, что соседка по этажу спрашивает, где моя мама. А тетушка сверху интересуется, как так случилось, что мама умерла.
Брови у нее выгнулись дугой. Губы крепко сжались, а два цепких глаза буквально вопили, типа, давай уже выкладывай скорее.
– Стоит хотя бы раз заикнуться папе, что окружающие интересуются мамой, и максимум через три месяца мы переезжаем.
– В самом деле?
Конечно же, нет… Мы как заселились сюда в мои семь лет, так и живем с тех пор. Неужто поверила? Папа что, агент секретной службы, сбежавший с Севера? Не хотелось проигрывать этой дамочке, потому как сдать позиции означало бы конец всему.
– Ну, если вы мне не верите, ничего не поделаешь.
После моих слов она, кажется, слегка насторожилась. А потом вдруг выдала:
– Тогда у меня тоже к тебе лишь один вопрос. Чего это ты вдруг стала так интересоваться мамой? Ты не боишься разочароваться, узнав о ней?
– С чего это?
– Ну, просто может ведь и такое случиться.
Ты как думаешь, неужели я могу разочароваться, выяснив все о маме? Я никогда не задумывалась об этом, и ее слова меня ошарашили.
Что, если мама – плохой человек и поэтому папа ничего о ней не рассказывает? И разве странно, если я все равно захочу встретиться с ней?
Та женщина пообещала разузнать что-нибудь о маме. С условием, что я откажусь от своей идеи уйти из дома.
Скажи, я же все правильно делаю? Буду ждать твоего ответа.
10 июня 2016 года
Ыню
26
Молодчинке Ыню!
Твое письмо получила. И, глядя на него, в очередной раз поразилась, как быстро летит время. На память пришла прошлогодняя трагедия, и эти воспоминания вновь разбередили душу. И ведь не какой-то там дряхлый, старый мостик, а громадный сеульский мост Сонсудэгё на реке Ханган обрушился в один момент! Словно кто-то его взорвал. Что толку от моего знания будущего, я ничем не смогла помочь.
Навряд ли кто-либо когда-либо задумывался о том, что можно умереть по пути на работу или спеша на встречу, когда внезапно обрушивается мост.
Но даже такое жуткое событие постепенно стирается из памяти. Как случилось и со мной: поглощенная буднями, я тоже с какого-то момента забыла об этой трагедии. Если задуматься, наш мир весьма жесток.
Одна лишь мысль о том, что людская память так коротка, приводит меня в уныние. Представь, вот жила я когда-то, а потом меня никто не вспомнит. Как же тоскливо становится на душе. Вот и с мамой твоей то же самое.
Я понимаю, о чем ты переживаешь. Но, мне кажется, это напрасные опасения – бояться разочарования еще до того, как ты узнала о маме.
Так что пусть слова той женщины тебя не сбивают с толку. Ведь даже если мама окажется не такой, какой ты ее себе представляла или о какой мечтала, в любом случае твоя мама не перестанет быть твоей мамой. Наша жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о подобных вещах.
