Все новые и новые зрители прибывали посмотреть на демонстрацию монаршего могущества. Парижские вампиры, покинув частные особняки, в занавешенных плотными шторами экипажах спешили на спектакль. С наступлением ночи они рассаживались на трибуне, понизив температуру и без того морозного воздуха. Облаченные в дорогие ткани и туалеты, не уступавшие роскошным нарядам Версаля, бессмертные устраивались на мягких стульях с бархатной обивкой. Дамы в соболиных манто держали наготове бинокли, чтобы не упустить мельчайших деталей казни. Мужчины в пестрых пиджаках опустошали флаконы, завтракая свежей кровью.
Все кланялись и опускались в глубоком реверансе перед Мелаком – представителем королевской власти.
Среди этого тошнотворного угодничества выделялся один бессмертный. Молчаливый молодой вампир, которому, вероятно, было около двадцати на момент трансмутации. Его жюстокор из антрацитовой шерсти контрастировал с разноцветьем публики. Но больше всего меня поразила прическа, разительно отличавшаяся от длинных волос придворных Версаля, завитых по версальской моде. На чисто выбритом черепе торчал гребень черных волос.
Я заметила на себе его темный, пронзительный взгляд. Смущенная, решила не отводить глаза первой: все-таки я оруженосец Короля, а не застенчивая простолюдинка!
Молодой вампир приблизился. Я заметила холодный янтарный цвет лица, высокие скулы и вытянутую форму глаз. Они были подведены черным карандашом – уловка, к которой обычно прибегали придворные женского пола, но в его случае она усилила выразительность взгляда. В отблеске факелов в левом ухе сверкнула сережка, которую я приняла за железное кольцо… приглядевшись, поняла, что это булавка. В углу сомкнутых губ торчала тонкая деревянная зубочистка. Ничто не могло быть более абсурдным для кровопийцы, который целую вечность не пробовал твердой пищи. Определенно ко мне подошел эксцентрик.
– Мадемуазель де Гастефриш, полагаю, – произнес он с акцентом, который я сразу вычислила: акцент Прозерпины.
– Разве мы знакомы?
– Ваша репутация опережает вас, – ответил он, не разжимая губ.
Зубочистка придавала лицу юноши странное выражение: что-то среднее между приветливостью и угрюмостью.
– Вы не только спасли жизнь Нетленному в Версале, но и представляете его сегодня в Париже.
Я кивнула в сторону Мелака, окруженного толпой льстецов.
– Не я представляю Короля сегодня, а маркиз де Мелак.
– Неужели? Почему в таком случае монарх прислал не одного, а сразу трех оруженосцев в помощь всесильному министру?
Он бросил взгляд на Сураджа и Эленаис, занятых беседой с придворными.
– Что-то мне подсказывает, что вы здесь из-за этой таинственной Дамы Чудес, чье имя у всех на устах с сегодняшнего утра. Или я ошибаюсь?
Этот странный персонаж пытался выудить из меня информацию? В его черных зрачках полыхали золотые вспышки, ведя двойную игру.
– С кем имею честь? – уклонилась я от ответа.
– Лорд Стерлинг Рейндаст – атташе английского посольства, к вашим услугам. Воспользовавшись случаем хочу поблагодарить вас за просьбу, поданную Королю, чтобы включить мою соотечественницу, Прозерпину Каслклифф, в число его оруженосцев. Ведь именно вы, как говорят, рекомендовали ее.
Я ответила смущенной улыбкой. Я действительно просила Нетленного принять в ряды оруженосцев Поппи, которую только «Глоток Короля» мог излечить от хронического туберкулеза. К тому же мне хотелось загладить вину перед бывшей подругой за то, что я публично раскрыла секрет ее тайной болезни в своем безумном стремлении победить в состязании.
– Присутствие англичанки в гвардии Короля способствует сближению двух стран, – добавил лорд.
Он вынул зубочистку из сомкнутых губ и засунул ее за ухо, после чего склонился над моей рукой. Если поцелуй Рауля де Монфокона вызвал отвращение, то прикосновение лорда Рейндаста заставило меня трепетать. Или то был холод, исходивший от юноши?..
– Не слушай этого обманщика, Диана! И никогда не доверяй англичанам!
Я обернулась. Огненная грива блестела на щегольском бархатном пальто цвета синей ночи. Александр де Мортанж!
– Алекс, ты здесь! – сказала я, смутившись от присутствия надоедливого защитника.
– Еще утром я отправил свой гроб в Париж, чтобы встретиться с тобой! – гордо объявил он. – И правильно сделал, что поспешил. Как вижу, тебя нужно оберегать от нежелательных знакомств.
Он мрачно оглядел молодого вампира.
– Согласно моим источникам, Рейндаст – новичок в городе. Остерегайся его как чумы!
– Я слышал, что вы сами, Мортанж, только что вернулись в Париж после длительного изгнания, – не остался в долгу англичанин, кивнув в сторону толпы: – Сегодня ночью «ад опустел, все демоны здесь».
– Что это за тарабарщина?
– Шекспир, «Буря», – лаконично ответил вампир. – Трудно представить, какой невыносимой для вас, светского льва, была ссылка в Овернь.
На мраморных щеках Александра появился румянец, или мне показалось? Больше всего он ненавидел любые напоминания о двадцатилетнем изгнании из Версаля, куда Король милостиво разрешил ему вернуться после расправы над семьей фрондеров.
– Месье! Здесь, в Париже, мы цитируем Мольера, а не Шекспира! – огрызнулся Мортанж. – Демон или нет, но я верный французский подданный. А не панк-анархист и шпион на жалованье вероломного Альбиона!
Общеизвестно, что вице-королева Анна не святая. Однако она никогда не осмелится бросить вызов Нетленному открыто, как Дама Чудес. Конфликт между Францией и Англией не завершен – об этом свидетельствовало назначение Поппи оруженосцем Короля и присутствие лорда Рейндаста на сегодняшней казне.
– Так панк-анархист или все-таки шпион? Выберете что-то одно, виконт, – иронично заметил лорд. – Моя официальная роль – атташе при посольстве Англии. Намерения мои чисты и благородны: сблизить две наши страны, вот и все.
Он собрался вновь склониться над моей рукой, придав двусмысленный и личный смысл последним словам.
Александр, опьяненный ревностью, помешал лорду:
– Довольно! Диана, послушай! Твоя чистая и невинная душа должна остерегаться дурных обществ, коих полно в столице.
Каждый раз, когда мой рыцарь притворялся, что «защищает» меня, я сдерживала жгучее желание отвесить ему пощечину.
– Похоже, виконт не понаслышке знает, о чем говорит.
Раздалась барабанная дробь, объявившая о начале казни.
Равнодушное, холодно-отстраненное выражение на лице лорда контрастировало с клокочущим бешенством Александра. Последний уже схватился за ручку богато украшенного меча на поясе:
– Какое смелое заявление, мистер Англик!
– Вы меня неправильно поняли…
– Ах, так-то лучше!
– … я хотел сказать, что вы знаете толк в чистых и невинных девушках.
