– Кто идет?
– Именем Короля откройте! – скомандовал оруженосец, доставая из кармана пропуск, подписанный королевской рукой.
Дверь со скрипом отворилась. За ней появилась внушительных размеров монахиня гематического Факультета в длинной серой рясе, ниспадавшей до пола и в вуали того же цвета.
– Я сестра Пурпурина
[25], привратница, – представилась она хрипловатым голосом.
– Наш визит носит конфиденциальный характер, – поспешил подчеркнуть Сурадж.
– Мы, смиренные слуги Тьмы, не имеем привычки сплетничать. Что вы здесь ищете?
– Хотим увидеть некоторых из ваших пациентов! – вмешалась Эленаис.
– Все просьбы о посещениях должны проходить через преподобную мать, – ответила монахиня. – Следуйте за мной.
Она закрыла дверь, заглушив внешний шум с улицы. Мы поспешили за ней через широкий двор до главного здания в форме U, увенчанного треугольной часовней с кроваво-красными витражами.
В кулуарах царила тяжелая атмосфера. Монахини-медсестры молча проходили мимо, спеша по своим делам. Одни несли корзины с перевязочным материалом для больных, другие – подносы со шприцами для забора крови у несчастных. Даже в хосписах простолюдины четвертого сословия должны платить жестокую десятину.
В гнетущей тишине за толстыми стенами с щелями иногда раздавался хриплый, острый кашель.
– Больные туберкулезом, – объяснила наш гид. – Холод межсезонья ничего хорошего не сулит их измученным бронхам…
Я вспомнила приступы безудержного кашля Поппи до того, как ее вылечил «Глоток Короля». Могу только представить, как она страдала… и как сейчас страдают другие.
Кашель больных сменился хрипами. От боли? От отчаяния?
– Не обращайте внимания на крики, – без эмоций произнесла сестра Пурпурина. – Вдоль правого крыла, где мы сейчас находимся, – душевнобольные. В большинстве своем они безопасны. Но сегодня полнолуние, а лунатики очень восприимчивы. Нам придется пустить им кровь, чтобы успокоить.
Наконец мы дошли до кабинета директрисы. Он находился в самом центре хосписа, за железной дверью не меньшей толщины, чем сокровищница Версаля, охраняемая бесчисленными замками.
Меня поразила строгая, аскетичная комната без окон, стены которой были заставлены томами с потрескавшимися переплетами. Единственная мебель – большой стол из темного дерева, на котором громоздились документы, и массивный бронзовый подсвечник.
Хозяйка кабинета поднялась со своего места, постепенно выпрямляя длинное тело. Это была женщина, столь же худая, сколь и высокая, погребенная под черной мантией, на которой поблескивала подвеска в форме летучей мыши. Очки свисали с кончика заостренного носа, отражая отблески канделябров с обеих сторон от секретера.
– Преподобная мать Инкарната
[26]. Я возглавляю хоспис Неизлечимых, – представилась она после того, как сестра Пурпурина ушла, закрыв тяжелую дверь.
– Мадемуазель де Плюминьи, наследница домена де Плюминьи, – с гордостью произнесла Эленаис. – Меня сопровождает месье де Джайпур, рыцарь Индии… и… – Взглянув на меня, она неохотно добавила: – …и де Гастефриш.
Преподобная внимательно посмотрела на девушку поверх железной оправы. Бледно-голубые глаза были так холодны и черствы, что, казалось, из них сыпались льдинки.
– Чем обязана честью видеть у себя королевских оруженосцев? – спросила она вежливым тоном, контрастировавшим с ледяным взглядом.
– Будьте любезны, отведите нас к уцелевшим после бойни на горе Парнас.
– Боюсь, это невозможно, мадемуазель.
– Что значит «невозможно»? – возмутилась Эленаис. – Как вы сами только что сказали: мы – оруженосцы Короля. Нам известно: сюда привезли двадцать два пострадавших. Требуем немедленной встречи с ними!
– Можете говорить с ними сколько угодно, но они вам не ответят.
– Ах, да? Они приняли постриг и дали обет молчания?
– Единственное, что они приняли, это саван, – холодно ответила преподобная. – Они мертвы.
Эленаис потеряла дар речи.
– Мертвы? – изумилась я. – Вы имеете в виду все двадцать два выживших? Но ведь они прибыли сюда всего три дня назад?
Мать Инкарната обратила бездонный взгляд на меня.
– Чтобы покончить со своими жертвами, яду упырей требуется менее суток, в подавляющем большинстве случаев. Чтобы заразить здорового человека, достаточно одной царапины. Как вы думаете, почему полиция привезла раненых сюда, а не в десятки других хосписов, координируемых Факультетом Парижа?
– Потому что они были… неизлечимы, – прошептала я.
Преподобная энергично кивнула головой, взмахнув черной вуалью:
– Мы принимаем безнадежные случаи, пациентов, которым не выздороветь: прокаженных, сифилитиков, туберкулезников в последней стадии, лунатиков, потерявших рассудок в бреду… и жертв упырей. Именно так эти мерзости охотятся в естественной среде: ночью устраивают засады в укромных местах, ранят добычу, которая подходит слишком близко, а затем терпеливо выслеживают ее, пока токсин не прикончит ее. Эти убийцы предпочитают избегать драк.
– За исключением последнего времени, согласитесь, – вмешался Сурадж. – Прошлой весной по приказу Короля я сражался с упырями на кладбищах Парижа. Мне приходилось выгонять их из логова и провоцировать драки.
– Теперь они изменили тактику и нападают открыто. Беспринципные падальщики превратились в свирепых хищников под предводительством Дамы Двора Чудес.
Имя камнем повисло в гробовой тишине кабинета, стены которого были заставлены аскетичными стеллажами.
– Да уничтожит Тьма эту мерзость из мерзостей! – выплюнула преподобная.
Соединив указательный и средний пальцы, она прочертила тройной знак Крови на своем теле, как это делал доктор Бонифас в церкви на Крысином Холме перед воскресной проповедью. Мать Инкарната сначала коснулась смертного сердца, затем левой яремной вены на шее и после правой, куда обычно вонзают клыки повелители ночи.
– Поэтому вы здесь, не так ли? Для того, чтобы истребить это… это бедствие, с которым полиция вот уже несколько месяцев как не справляется?
Сурадж кивнул:
– Именно. Будем благодарны, если вы не будете сообщать полиции о нашем визите, так как мы предпочитаем вести собственное, самостоятельное расследование.
– Конечно. Но я уже сказала: вы пришли зря. Тех, кого вы хотели допросить, уже нет с нами.
Преподобная развела руками:
– Прощайте. Мне нужно работать, управлять хосписом и поставлять кровь для Факультета. В этом вопросе «Неизлечимые» всегда среди первых.
