Однако я твердо решила не уходить, пока не узнаю как можно больше:
– Подождите, матушка. Души жертв с горы Парнас покинули этот мир, но что стало с их телами?
– С телами? Они лежат в морге хосписа. Чем они могут быть вам полезны?
– Возможно, ничем. А может, крупицей истины.
* * *
– Меня зовут Вермильона
[27], я сестра «Последнего Пути», – приветствовала нас пожилая монахиня у входа в морг.
Сестры, которых мы встречали в хосписе, носили имена, описывающие различные оттенки человеческой крови. Таков обычай для тех, кто вступил в ряды ордена гематического Факультета.
Мы спустились в подвал, где царила постоянно низкая температура, чтобы сохранить трупы.
– Значит, вы хотите увидеть мертвых с горы Парнас? – поинтересовалась сестра Вермильона. – Следуйте за мной.
Слегка прихрамывая, она шла впереди нас, освещая путь фонарем. С правой стороны тусклый свет выхватил открытые ниши: ряд комнат-холодильников.
Стойкий запах ароматических трав пропитал это место, замедляя разложение трупов и предотвращая возможное заражение. Розмарин, бессмертник, лекарственная мята… от знакомых ароматов закружилась голова, будоража воспоминаниями. Я отчетливо увидела аптекарскую лавку отца. Деревянный прилавок, где помогала маме измельчать травы в ступке… Низкий столик, где Бастьян писал названия лекарств на глиняных горшочках… Услышала замечания старшего брата Валера, когда он видел, что мы вместо работы играли с красками… У меня перехватило дыхание. Сколько ссор и примирений, шуток и смеха звучало в этом узком магазинчике, отныне навсегда замолчавшем!
– Сюда приходят мертвые перед тем, как отправиться в последний путь, – пояснила наш гид, вырвав меня из мучительных воспоминаний.
– До того, как их похоронят, вы хотите сказать? – испуганно спросила Эленаис.
Сестра «Последнего Пути» замолчала, подняла фонарь, осветив лицо, покрытое тонкой сеткой морщинок.
– У бедняков нет индивидуального погребения. Их тела хоронят в братских могилах. Это своего рода древний негласный уговор с упырями – чтобы те не нападали на живых, парижские хосписы предоставляют им останки мертвых. По крайней мере, так было на протяжении веков, пока не появилась Дама Чудес.
Монахиня возобновила шаг.
– Только смертные дворяне и богатые буржуа могут позволить себе укрепленные склепы на кладбищах Парижа, защищенные от осквернения нечистью. Крипты в освященных местах предназначены для членов гематического Факультета.
Сестра Вермильона высоко подняла фонарь. Мы увидели многочисленные ниши в стене напротив комнат-холодильников: в каждой из них стоял гроб.
– Это могилы монахинь, которые на протяжении многих поколений соборовали неизлечимых.
Мы прошли мимо пустых камер перед тем, как остановиться у последней.
– Некоторых из них постигла та же участь, что и больных. Как бедную сестру Амаранту
[28].
– Что вы имеете в виду? – спросила я.
– Сестра Амаранта была образцовой монахиней. Не жалела сил ни на учебу, ни на работу. – В хриплом голосе сестры «Последнего Пути» послышались горькие нотки. – Ей не было равных в организации библиотеки преподобной матери. Она проводила много времени с душевнобольными. В знак солидарности с больными никогда не покидала хоспис. – Сестра Вермильона скорбно вздохнула. – Ее чистая душа была слишком хрупкой для жестокого внешнего мира. Единственный раз покинув стены, она поплатилась жизнью. Два с половиной года назад, в июле, сестра Амаранта сопровождала повозку, которая должна была отвезти мертвых в братскую могилу у Барьер дю Трон. Видимо, сестра припозднилась, и один из упырей оцарапал ее в сумерках. Амаранту привезли сюда, в «Неизлечимые». Но слишком поздно: сестра заразилась и умерла менее чем через двадцать четыре часа.
Монахиня осторожно погладила гроб, как бы обращаясь к той, кто еще недавно жил в этих стенах.
– Довольно разговоров. Мы пришли в палату мертвых с Мон
[29] Парнас.
Женщина вошла в помещение, зажгла масляную лампу на потолке. Слабый свет пролился на каменные плиты, где лежали примерно двадцать тел. Терпкий запах ароматных трав ударил в нос.
Сестры милосердия приводили в порядок порванную одежду на мертвых, укладывали их в благопристойную позу, скрещивая им руки на груди – последняя дань уважения перед великим погружением в безвестный путь братской могилы.
Мое взволнованное сердце разрывалось между злостью на монахинь, которые способствовали процветанию кровопийц, и восхищением перед их заботой, которую они оказывали изгоям общества.
В конце концов, они такие же живые люди, состоящие из парадоксов, как и все мы… Большинство из тех, кто принял постриг, несомненно, несли добро на своем скромном жизненном пути, как покойная сестра Амаранта. Они – лучи человечности и доброты в этом мире, окаменевшем от злости и Тьмы, где правили вампиры…
– Посмотрите на их кожу, – прошептала я, подходя к трупам. – Серая, некротическая, потрескавшаяся, как кора…
– Яд упырей особенно ядовит, – объяснила сестра Вермильона. – Гангрена распространяется по всему телу. Мы лишь можем облегчить предсмертные страдания с помощью белой ивы.
И вновь на меня обрушились воспоминания. Мама, опытная травница, тоже использовала белую иву для лечения пациентов… и меня от мигреней.
Я почувствовала, как к голове прилила черная желчь, несущая меланхолию и боль. Разреженный воздух подвалов вдруг стал удушливым, а запах ароматных трав – слишком резким.
– Мне… мне нехорошо, – пролепетала я. – Давайте выйдем.
Эленаис, воспользовавшись моей слабостью, не преминула поиздеваться:
– Что такое, провинциалочка? Скучаешь по деревенскому воздуху? Ах, да ты совсем бледненькая!
– Все, что могли, мы выяснили. – Я прижалась к стене, задыхаясь. – Мы пришли сюда в надежде найти подсказки, вероятно, их нет. Нет выживших с Мон Парнаса, как нет свидетельств о существовании Дамы Двора Чудес.
Сурадж кивнул. Сестра Вермильона задула лампу на потолке и взяла фонарь, чтобы проводить нас к выходу.
– Правда и ложь, – заметила она.
– Простите? – не поняла я.
– Все раненые с горы Парнас скончались – это правда. А ложь в том, что свидетельства их не исчезли бесследно.
Сурадж, Эленаис и я обменялись недоуменными взглядами.
– Молодые люди, неужели вы думаете, что «Последний Путь» занимается только тем, чтобы подавать умирающим питье из белой ивы? – удивилась сестра Вермильона, стуча каблуками изношенных туфель по влажному полу. – Не менее важно сказать им доброе слово и сочувственно выслушать.
