– Проклинаю! Будь проклята!
Мою голову наполнил звон, словно набат. Я отшатнулась и побежала прочь, еле влача ноги, спотыкаясь о мерзлые камни.
Я пришла в «Невинные», имея множество вопросов, на которые искала ответы, но ушла без них, еще больше напуганная и растерянная.
Я трижды проклята: сначала Бланш де Ля Ронсьер, затем Запретным Таро и сейчас старцем-прорицателем.
10. Башня
– ЕСТЬ ЛИ В ПАРИЖЕ БАШНЯ? – СПРОСИЛА Я.
На пороге комнаты Сурадж и Эленаис обменялись недоуменными взглядами.
Как раз перед тем, как они вернулись, мне удалось незаметно пробраться на постоялый двор и притвориться, что я провела день, сидя у камина.
Всю обратную дорогу с кладбища образ пятого аркана не выходил из головы. Первые четыре карты казались такими… такими точными, удивительно совпадающими с моей жизнью. Возможно, смысл, буквальный или нет, скрывался и в последней карте?
– В Париже много башен, – ответил Сурадж, закрывая дверь. – Башня Кровавого Жака, башня Иоанна Бесстрашного, башни Про́клятого Собора, которые ты видела, и многие другие, не считая тех, что возвышаются на крепостной стене.
– Привыкай, мышка! – прыснула со смеху Эленаис. – Ты в городе, а не в своей деревне. Надеюсь, твоя голова не лопнет.
Она покосилась на камин, который потух в мое отсутствие.
– Ты настолько ленива, что дала огню погаснуть?
Девушка скинула накидку, затвердевшую на холоде, и бросила ее на спинку стула. Затем подложила поленья в камин и помешала угли кочергой, чтобы пламя вновь разгорелось.
– Есть ли башня, которая отличается от других? – упрямо продолжала я, повернувшись к Сураджу.
– Отличается от других? – повторил он.
Я посмотрела на город через грязное слуховое окошко, наблюдая за наступлением вечера. Увы, ни одной башни в поле зрения, только плоские крыши, отбрасывающие длинные тени под низким зимним солнцем.
Аркан с башней не давал покоя. Вытягивая эту карту наугад, я была одержима желанием узнать, где искать Даму Чудес. Да, я хотела найти ее сегодня! Что, если Запретное Таро услышало мой вопрос? Что, если оно ответило мне через карту? Лучше бы я забрала ее, чем оставила две порванные половинки убитому горем прорицателю.
Необходимо положиться на себя и попытаться расшифровать гипотетическое послание… Если мне не изменяла память, то из окон охваченной огнем башни, спасаясь, выпрыгивали маленькие фигурки.
– Башня, пораженная молнией… – прошептала я, плавая в воспоминаниях. – Ужасный пожар…
– Молнии частенько ударяют в колокольни Парижа, – заметил Сурадж. – Диана, к чему эти вопросы?
– Это… э-э… просто интуиция, – пробормотала я, отрывая взгляд от слухового окна.
Эленаис отвернулась от камина, возле которого сидела на корточках, после чего выразительно посмотрела на Сураджа.
– Думаешь, это яд упыря так действует, заставляя ее нести чушь? Может, лучше отправить Диану обратно в Версаль, под крылышко Короля?
При упоминании монарха я внезапно вспомнила, что на карте верхушку поверженной башни венчали зубцы в форме короны.
– Королевская башня! – обрадовалась я. – Нужно искать королевскую башню! Самую высокую в Париже! Башню с запечатанными дверями. Из которой можно выбраться, только выпрыгнув из окна!
Я схватила индийца за руку:
– Сурадж, скажи, это описание тебе ни о чем не говорит?
Юношу поразила моя решимость.
– Похоже на башню Тампль. Это королевская тюрьма. Построена тамплиерами и расположена к северу от квартала Марэ. Ее мрачный донжон
[38] доминирует над всеми окружающими крышами. Мне кажется, выйти из нее, можно только выпрыгнув из окон… с риском сломать себе шею.
С неистово колотящимся сердцем я выпустила запястье Сураджа. В горле пересохло:
– Нужно отправиться туда. Сегодня. У меня… у меня предчувствие.
– Не может быть и речи! – возразила Эленаис, размахивая кочергой у меня под носом. – Во-первых, ты еще не окрепла и измучена бредовыми видениями. Во-вторых, мы планировали пойти и осмотреть кладбище Инвалидов.
Но Сурадж поднял руку, чтобы успокоить пыл напарницы:
– Подожди минутку, Эленаис. С одной стороны, Диане, кажется, лучше: она встала и оделась. С другой, мы были с тобой вчера вечером на кладбище «Кровавого Эсташа», позавчера на кладбище «Вожирар» и так далее. И не нашли ни малейшей зацепки, которая привела бы нас ко Двору Чудес. Те немногие упыри, которых удалось поймать, только невнятно мычали. Дама Чудес не бывает там, куда ходим мы. Вместо того чтобы продолжать механически посещать парижские кладбища, возможно, стоит довериться интуиции Дианы? Хотя бы на сегодняшний вечер.
– Это абсурд! – возмутилась Эленаис.
– Может, да… а может и нет. Что, если кровь Короля обострила восприятие Дианы, выведя его за пределы человеческих возможностей? Что, если в конечном итоге в этом ее темный дар?
Красавица что-то проворчала, но не посмела возразить партнеру, опасаясь кощунства: кровь Короля священна, как и власть, которую она дает.
Сурадж воспользовался молчанием, чтобы вынуть из-под накидки новую великолепную шпагу и протянуть ее мне.
– Предлагаю взамен той, что ты потеряла. Она не из смертоносного серебра, а из стали. Однако это лучше, чем ничего.
– Но платье твое не бесплатно, – отозвалась Эленаис. – Я отправила заказ кутюрье на улице Дофин. Оно будет готово к большому балу. Пять золотых экю. Я не занимаюсь благотворительностью!
* * *
Чтобы попасть в район Тампль, нужно пересечь квартал Марэ – один из самых зажиточных районов Парижа.
Роскошные особняки следовали один за другим. Их ослепительно белые фасады выделялись в сумерках.
Через высокие окна я видела, как слуги зажигали гигантские люстры, разливали красную жидкость по графинам. Камердинеры занимались подготовкой к скорому пробуждению своих хозяев-вампиров. Музыка, доносившаяся из богатых домов, была создана для того, чтобы сделать пробуждение повелителей ночи приятным и легким. Звуки клавесинов смешивались с анемичным журчанием почти полностью замерзших фонтанов.
На улице фонарщики спешили зажечь фитили больших кованых фонарей. Квартал прекрасно освещался, в отличие от бо́льшей части города, где жили простолюдины, подчиненные комендантскому часу. В Марэ бессмертные сосуществовали со смертными дворянами, которым разрешалось вечерами покидать свои дома.
В конце улицы Гравилье освещение внезапно исчезло, архитектура изменилась. Алебастровые особняки уступили место почерневшим, жалким лачугам, жавшимся друг к другу: старый средневековый город вступил в свои владения.
