Крестная Мать гневно сложила пальцы в «рога», звякнув золотыми браслетами.
– Позвольте мне выполнить этот договор и осуществить вендетту.
– Не принимай меня за дуру! Неужели ты думаешь, что я отправлю тебя в Версаль без гарантии?
– Нет, не в Версаль. Сюда, в Париж. – Я выдержала тяжелый взгляд атаманши. – Вам должно быть известно, что Нетленный проводит большой бал 20 декабря в Лувре, накануне Ночи Тьмы. Там будет весь Двор, включая Маркантонио. Как оруженосец Короля я тоже приглашена. Там я смогу подобраться к вашему врагу и уничтожить его. Предлагаю вам его голову в обмен на свободу Наоко.
Повисла благоговейная, почти религиозная тишина. Не только предводительница банды смотрела на меня во все глаза, но и разбойники. Эти преступники отреклись от всех человеческих ценностей, кроме одной, доведенной до крайности: верности. В их глазах нет бо́льшего греха, чем предательство братства. И нет важнее долга, чем покарать изменника.
– Должна признать: это была бы большая удача, прежде чем мы покинем Париж, – произнесла атаманша. – Мой прапрадед, Крестный Отец Челестино управлял Лакримой, когда его брат Маркантонио сбежал с сокровищами. Месть – блюдо, которое лучше подавать холодным… Спустя столетие пришло время отведать его!
Ее губы растянулись в плотоядной улыбке, обнажая несколько золотых зубов.
– Скажи мне, Гастефриш: даже если тебе удастся устранить этого bastardo, маловероятно, что ты останешься в живых.
– Я готова пойти на риск.
– Нет, прошу, Диана! – охнула Наоко.
Пусть имя мое фальшиво, зато у меня есть настоящая подруга, которая смотрела сейчас на меня, умоляя.
– Решение принято, Наоко.
Я спокойно и уверенно посмотрела на девушку, ставшую частью моей семьи. Не той, что отняли у меня. Ее я навсегда сохраню в сердце. А той, что подарила жизнь. Наоко, Монфокон и Орфео – моя семья, измученная, потрепанная ударами судьбы, починенная на скорую руку, состоявшая из тех, кого жизнь, как и меня, разрывала на части. Они – подарок небес, более ценный, чем что-либо другое. Я буду защищать эту семью до конца!
Я снова решительно обратилась к Равенне:
– Необходимы три условия, чтобы осуществить мой план.
– Три условия? – усмехнулась та. – Однако ты жестка в переговорах. Если каким-то чудом останешься в живых, добро пожаловать в Лакриму. Так какие у тебя требования?
– Во-первых, поклянитесь, что освободите Наоко, как только узнаете об Абсолютной Смерти Маркантонио.
– Добро. У Равенны Сицилийской есть только одна клятва: клянусь на склепе Тарелла, где лежат кости моих предков. Дальше?
– Верните мой пистолет – тот, что был в моей котомке. Он заряжен смертоносными серебряными пулями. Оказавшись в Лувре, я найду способ пустить одну из них в сердце Маркантонио.
Крестная Мать кивнула:
– Договорились. И последнее условие?
– Я бы хотела получить свой пропуск, перстень с печаткой и кольцо с ониксом. Документ пригодится мне, чтобы пробраться к графу. А мои украшения, как вы сами сказали, – хлам, дешевка. Но они все, что у меня осталось от отца, барона де Гастефриша. Я привязана к ним сердцем.
Равенна снова кивнула.
– Твои побрякушки будут возвращены. Теперь настала моя очередь озвучить условие. Если к полудню 21 декабря у нас не будет официальных доказательств того, что предатель уничтожен, мы заберем твою дорогую Наоко с собой, когда отправимся из Парижа в Ниццу. Больше ее ты никогда не увидишь.
Прапраплемянница Маркантонио де Тарелла протянула руку, чтобы скрепить договор. Пожатие Крестной Матери было таким же твердым и холодным, как массивные золотые украшения на ее пальцах.
16. Эксгумация
– В СОТЫЙ РАЗ ПОВТОРЯЮ, ТЕБЕ не надо жертвовать собой ради меня, – взывала ко мне Наоко.
– В сто первый раз отвечаю: решение принято. Забыла, как ты сама меня называла: деревянная башка.
Мы расположились на соломенном тюфяке в моей камере. Подруга заплетала мои волосы, как когда-то во времена учебы в школе. С тех пор как я заключила договор с Крестной Матерью, нам с Наоко позволили проводить каждый день несколько часов вместе.
Шел четвертый день нашего задержания, а для меня – последний. Я готовилась покинуть это логово меньше чем через час, чтобы вернуться на постоялый двор «Желтый Кот» и встретиться с Сураджем и Эленаис, притворившись, что последнюю неделю тщетно бороздила город в поисках зацепок.
Сегодня вечер большого бала в Лувре, где я должна выполнить договор.
– Я бы нашла способ выжить в борделе, – настаивала Наоко, искусно укладывая вокруг моей головы заплетенную серебряную косу.
– Даже не обсуждается. Ты действительно сможешь раздеться перед незнакомцем? Позволить лапать себя? Позволить расплести твой пучок?
Пальцы Наоко застыли в моих волосах. Я знаю, этот аргумент жесток, но она должна услышать причину. Принять мое решение. И принять свободу, не дожидаясь моего возвращения, если я потеряю жизнь, охотясь за Маркантонио.
– Не… не смогу пережить, если ты умрешь из-за меня, – запинаясь, ответила она.
– Повторяю: у меня нет намерения умирать. Жанна Фруаделак – твердый орешек! А Гастефриш еще круче! Эта баронессбаронесса поражает меня. Она пережила атаку упырей в Тампле, только представь! Ни один кровопийца не доберется до нее, не обломав клыков!
Чтобы вызвать улыбку подруги, я сделала вид, что кусаю свою руку и впиваюсь в нее зубами.
– Глупая, – прыснула она со смеху.
– А еще есть пистолет с пулями из смертоносного серебра: это серьезное оружие. Честно говоря, моя интуиция подсказывает, что время смерти еще не пришло.
– Интуиция? – Улыбка подруги сменилась любопытством.
– Да, Наоко. Похоже, кровь Нетленного развила во мне некое… как бы это назвать… предчувствие. Каждый раз, когда мне угрожает смертельная опасность, я вижу вещий сон – предупреждение. Но вот уже несколько дней я безмятежно сплю. А значит, со мной ничего не случится.
– А Дама Чудес?
– Я сделала все возможное, чтобы найти ее, но пока безрезультатно, хотя и не теряю надежды. Сейчас самое важное, чтобы ты покинула Париж до наступления Ночи Тьмы. Пообещай мне, что уедешь со мной или без меня, как только Лакрима отпустит тебя.
Взяв подругу за руку, я заглянула в ее глаза, твердо решив не отступать, пока не услышу обещания.
Наконец Наоко кивнула:
– Обещаю!
В этот момент в дверь моей камеры постучали три раза.
В комнату вошел Джузеппе с подносом: он принес нам завтрак. Ничего похожего на кашу из каштановой муки. В его руках дымились ломтики тостов и кусочки жареного бекона. А также тарелка с вареными овощами для вегетарианки Наоко.
