Лакрима добывала эту еду на черном рынке, который расцвел буйным цветом после того, как Нетленный прекратил поставки продовольствия в столицу. Теперь, когда для Равенны Сицилийской я превратилась в инструмент исполнения ее мести, меня считали гостьей, а не пленницей.
Для подготовки к балу мне даже разрешили принять ванну с ароматизированной солью, чтобы освежить и надушить кожу. Оставалось забрать платье у портнихи.
– Buon appetito!
[49] – пожелал Джузеппе, ставя поднос у соломенного тюфяка.
Его отношение ко мне тоже изменилось. Он вновь обрел предупредительность, как будто я стала частью преступного братства.
– Крестная Мать права, – согласился он. – Ты действительно можешь присоединиться к нам, если выживешь в Лувре. Слеза в уголке глаза будет хорошо сочетаться с твоим бунтарским характером.
Он слегка покраснел от того, что рискнул сделать комплимент, но не ушел. Бандит был явно неравнодушен ко мне и хотел напоследок поговорить, прежде чем попрощаться со мной. Его чувства далеки от взаимности. Я уже попадалась на удочку красавцев со шрамами. У Тристана был рубец на лице, придававший ему вид плохого парня. Не собираюсь вновь наступать на те же грабли!
Но все же я натянула маску доброжелательности. Даже если идея стать частью преступного мира отталкивала меня, необязательно это показывать. Нужно играть роль до тех пор, пока Наоко не обретет вновь свободу.
– Почему бы и нет? Сведя счеты с вампиром, я вряд ли вернусь в Версаль с миром, – сочинила я на ходу экспромт, кокетливо улыбнувшись и подмигнув бандиту.
Джузеппе замер.
– О, ты не только красивая: у тебя в голове много умного. Говоришь замысловато, как напудренные парики в Версале! – неловко польстил он мне. – Поверь, тебе будет лучше здесь, а не среди прислужников-оруженосцев. Зачем служить какому-то Королю, если можно служить самому себе?
– Ты прав: ни Короля, ни господина! – воскликнула я, сгорая от желания напомнить ему, как он раболепствует перед атаманшей Лакримы, несмотря на свой неукротимый нрав, но сдержалась.
Вдали от Двора, если мне удастся выжить, я продолжу служить великой цели рядом с Монфоконом, цели, которой отдали жизнь мои родители: народной Фронде. Я не стану хоронить себя в банде разбойников, которые служат только своим эгоистичным интересам!
– Говоря об оруженосцах, я всегда вспоминаю Плюминьи и этого ублюдка Тареллу, – расхохотался Джузеппе.
Встрепенувшись, мы с Наоко быстро обменялись озадаченными взглядами.
– Плюминьи? – переспросила она. – Не понимаю… Какая связь между графом Тареллой и Эленаис?
– Нет, я говорю не о второй Плюминьи, а о первой. Ифигении.
Имя подкосило меня как пуля. Я ничего не знала о таинственной сестре Эленаис, кроме нескольких строк, которые прочитала в письме ее отца. Анакреон де Плюминьи писал, что очень разочарован в старшей дочери. Он приказывал младшей поднять престиж семьи при Дворе.
– Что произошло? – осведомилась я игриво, чтобы скрыть жгучее любопытство.
– А разве ее сестра вам не сказала? Я думал, что у оруженосцев нет секретов друг от друга. Говорят, у вас все общее: питание, досуг… – похотливая улыбка расплылась на лице разбойника, – …и даже будуар!
– Не верьте слухам! Эленаис никогда не рассказывала мне о сестре.
Джузеппе устроился рядом на тюфяке, явно желая создать между нами ту близость, которую представлял себе между королевскими оруженосцами.
– Три года назад эта компаньонка маркизы Вовалонской позволила графу де Тарелла соблазнить себя, – объяснил он. – Ифигения де Плюминьи была лизоблюдкой мертвых, готовой предложить свое горлышко первому встречному кровопийце, каких в Версале сотни. Тарелла, должно быть, наобещал этой молодой гусыне двадцати двух лет от роду золотые горы, лишь бы она позволила ему втайне пить из ее шейки в течение нескольких месяцев! Интимная связь достигла ушей Короля. На закрытом слушании Нетленный приказал виновнице покинуть суд и принять постриг. Очевидно, сама маркиза Вовалонская потребовала изгнания: как признанная любовница Тареллы она не желала, чтобы тот наставлял ей рога со смертной. Отец девицы отрекся от нее и лишил наследства. Ее приданое ушло на то, чтобы замять скандал и заткнуть рот прессе. «Меркюр Галан» молчал как рыба. Только Лакрима и без навозных жуков-журналистов знает все сплетни, ха-ха!
Не обращая внимания на смех Джузеппе, Наоко коснулась моей руки. Неожиданные сведения встревожили ее, как и меня.
– Вот почему Эленаис с таким отчаянием билась за «Глоток Короля», – заметила подруга. – Не только для того, чтобы осыпать себя почестями, но и чтобы смыть позор с семьи.
– Так и есть. Могу заверить: отец оказывал на нее невероятное давление.
– То, что случилось с Ифигенией, несправедливо! – возмутилась добрая душа Наоко, незамедлительно приняв сторону незнакомки. – Почему в подобных ситуациях мужчина продолжает жить как ни в чем не бывало, а женщина уходит в монастырь?
– По мне, так я считаю это нормальным, – поспешил высказаться Джузеппе, – у мужчин есть потребности, а честная женщина должны знать, как сохранить свою добродетель. – Я натянуто улыбнулась, сжав зубы и вцепившись ногтями в соломенный тюфяк, чтобы не отвесить оплеух этому мачо. – Например, у меня тоже есть потребности. Признаюсь, мне трудно сдерживаться! А что до Плюминьи, так она оказалась не в монастыре, а в Неизлечимых.
Что? Сердце мое екнуло. Я была в хосписе три недели назад! Если бы знала, то непременно нашла бы Ифигению. Она – такая же жертва тирании вампиров, как и я. Сирота в сложившихся обстоятельствах. Несостоявшаяся встреча с ней меня странно взволновала.
– Мы были там вместе с Эленаис, – прошептала я. – Похоже, она не знала, что ее сестра живет там.
Неаполитанец пожал плечами:
– Ну, я не удивлен. Место, где Ифигения приняла постриг, хранилось в тайне. Ведь сеньор Плюминьи разорвал все отношения со своей старшей дочерью.
Бандит презрительно фыркнул:
– Эти вельможи напрасно пыжатся, напуская на себя важность и свысока поглядывая на нас. Когда речь заходит о чести, они хуже хищников.
– И несмотря на всю засекреченность, Лакрима знала, что Ифигения в Неизлечимых? Но как?
– Мы выследили Маркантонио, когда через годон пришел похитить ту, что соблазнил! Этот подлец только снаружи хладнокровный вампир, но внутри все такой же горячий латинос. – Джузеппе опалил меня жарким взглядом. – Одним словом, как только он оказался вне защиты Версаля, мы ухватились за шанс. Шанс прикончить его. Он был в двух шагах от Абсолютной Смерти, когда трансмутировал Ифигению.
Сестра Эленаис трансмутирована? Голова шла кругом от всех этих откровений. Чтобы не упасть, я крепче ухватилась за тюфяк, нечаянно опустив руку на бедро Джузеппе. Парень немедленно воспринял мой неловкий жест как разрешение прижаться ко мне сильнее.
