Еще мгновение, и вампир настигнет меня… Еще несколько метров… Ближе…
Сердце замерло, когда ледяная рука сомкнулась на моей. Тарелла грубо потащил меня в сторону, в узкий проход, слабо освещенный мерцающим факелом. Огромные букли, оживленные потусторонними силами, накрыли меня, словно щупальца морского чудовища.
– Подождите!
Я, задыхаясь, прижалась спиной к каменной стене и лихорадочно начала шарить рукой в складках платья, вслепую нащупывая пистолет.
– Я не из тех, кто ждет, чтобы сорвать плод, который давно возбуждает аппетит! – осклабился вампир.
– Вы ухаживали за Ифигенией де Плюминьи до того, как пустить ей кровь.
В свете факела я видела, как напудренные черты вампира перекосились от злости.
– Не напоминай мне о времени, которое я потерял с этой глупой болтушкой, – проскрипел он. – Она отбивалась как черт, когда я хотел одарить ее высшей милостью – вечной жизнью.
– Перспектива стать незаконной страшила ее.
– Тем хуже для нее: я бросил ее там. Наверняка она отправилась подыхать в какой-нибудь грязный бордель!
Полные губы вампира скривились от презрения.
– Напомнила об Ифигении, чтобы умолять о трансмутации? Напрасно! Я пущу тебе кровь, мерзавка, не дав ни капли своей!
Я не думала умолять его о пощаде. Мне нужно узнать больше об Ифигении…
Палач девушки считал ее мертвой из-за фиаско в гостинице Пандемониум, где он бросил жертву, чтобы спастись от Лакримы. Убежденный в том, что трансмутация провалилась, он не знал, что Ифигения стала бессмертной и вернулась в «Неизлечимые», а после переселилась в подземелья Парижа.
– К делу, ragazza!
[55] – прорычал вампир.
Челюсть его невероятным образом раскрылась, охватив все мое поле зрения. От клыков растянулись красные ниточки – кровь предыдущей жертвы. В тот момент, когда он наклонился, чтобы прижаться всем телом ко мне, я вытащила пистолет и влажной от пота рукой прижала дуло к его груди. Мой дрожащий палец искал спусковой крючок…
…нашел его…
…и…
Ах! Невыразимая боль от клыков пронзила мою яремную вену!
Бах! Оглушительный выстрел разорвал барабанные перепонки!
Объятия, сдавившие ребра, внезапно ослабли. Мои глаза наполнились слезами. Я поморгала. В нескольких сантиметрах от меня удивленно застыл Маркантонио. Его окровавленный рот округлился, в глазах повисло изумленное выражение. Кожа, до этого мраморная, стремительно набухала голубоватыми прожилками. Очевидно, по телу распространялось смертоносное серебро, наколдованное алхимиками Лондона, разжижаясь внутри, нейтрализуя тьмагну.
– Ma che?..
[56] – пролепетал Тарелла, поднеся руку к груди.
На шелке его блузы появилось пятно, не ярко-красное и вязкое, как человеческая кровь, которой он пролил немало, а темное как сажа: тьмагна испарялась. Темное пятно появилось и в углу его глаза. Татуировка в виде слезы потекла, выбрасывая чернила на слой пудры, который должен был скрыть ее. Как будто месть Лакримы настигла предателя спустя годы.
Он рухнул передо мной на колени. Мое сердце неистово билось, колеблясь между ужасом и экстазом, как бешеный метроном.
Я… Я убила его!
Первый вампир, получивший из моих рук Абсолютную Смерть!
Мне хотелось досмотреть агонию монстра до конца и даже снять со стены факел, чтобы не упустить деталей. Однако из главного рва, где, несмотря на выстрел, продолжалась охота, донеслось эхо шагов. Инстинкт выживания одержал верх над смертью. Я вызволила Наоко из лап Лакримы. Надо спасаться самой!
Я хотела зарядить пистолет новой смертоносной пулей, но чьи-то быстрые пальцы выхватили пистолет из моих рук, не дав мне опомниться:
– Достаточно!
Испуганно обернувшись, я увидела лорда Рейндаста. Булавка в ухе поблескивала в сумерках.
– Не для этого я вручил тебе оружие, – прошептал он. Глаза его метали молнии.
Маркантонио неподвижно лежал на земле. Дыхание его замедлялось. Черная жидкость растеклась под парализованным телом. Плоть постепенно ссыхалась, уродливо сморщиваясь. Лишенный злой силы тьмагны, он словно мумифицировался на глазах.
– Я все объясню, – промямлила я, как в тумане прислушиваясь к шагам, которые становились все громче.
– Не здесь! – отрезал Стерлинг.
Я сорвала одно из золотых колец из съежившихся рук Тареллы, ставших трухлявыми, как у столетнего скелета. Перстень с дорогой печаткой легко соскользнул с мизинца. Я едва успела надеть его на левый указательный палец, как Стерлинг мощным рывком подхватил меня и рванул по темным переходам, оставив позади скрюченный труп того, кто когда-то предал прапрадеда Равенны Сицилийской.
19. Ретрибуция
– КУДА ТЫ МЕНЯ ВЕДЕШЬ?
– Как можно дальше отсюда.
Мы летели со всех ног.
Позади нас в темноте раздавались крики: не от дьявольской радости удачной охоты вампиров, а панического страха от того, что один из них встретил Абсолютную Смерть, когда считалось, что им она не грозит. Там, в углублении рва, только что обнаружили измененное до неузнаваемости тело Маркантонио…
Стерлинг вел меня по узкой лестнице, не той, по которой мы с Александром спускались в фундаменты. Я, на грани обморока, задыхаясь, перелетала через ступени, зажимая рану на шее. Когда мы выбрались из подвала, на нашем пути не было чопорных мажордомов, а только служебный выход в отдаленное крыло Лувра. Мы нырнули в темный кулуар, находившийся вдалеке от тех залов, где веселье было в самом разгаре. Звуки скрипок едва доносились до нас.
– Иди за мной, – приказал Стерлинг, крепко держа меня мраморной рукой.
Сонный охранник у двери опирался на алебарду. По тому, как мужчина испуганно вздрогнул, было понятно, что он не ожидал увидеть придворных в этой части дворца.
– Э-э… Мое почтение, мамзель, – запинаясь, произнес он, косясь на мое потное лицо и руку, прижатую к шее.
– Пропустите нас, милейший. Эта молодая ветреница кружилась в неутомимой джиге так, что упала и ушиблась. Ей нужен воздух.
Мужчина отошел в сторону, пропустив нас на ночную улицу.
По дороге нам встретились две заставы солдат, гревшихся у уличных жаровен. Содрогнувшись, я узнала остроконечные шапки драгунов Короля.
Не давая перевести дух, Стерлинг тащил меня за собой. Мы шли по заснеженной набережной Сены, удаляясь от дворца на добрые сотни метров. Когда последние звуки скрипок растворились в ночной тишине, молодой человек остановился и схватил меня за плечи.
