Ему тоже заткнули рот, но не кляпом, а блестящей цепью, раздиравшей его челюсть с выступившими клыками, с которых капала слюна. По тому, как бледные щеки вампира почернели от соприкосновения с металлом, я догадалась, что цепь была серебряной. Наручники, сковавшие его руки с воспаленной кожей, тоже были из серебра.
Рядом с ним была связанная и с кляпом во рту Инкарната. Она судорожно моргала, глядя поверх разбитых очков.
Забавный, однако, прием в раю…
Пытаясь унять бешеные удары сердца, я вновь обратила внимание на то, что приняла за созвездия. При ближайшем рассмотрении эти светящиеся шары оказались стеклянными сферами, внутри которых горел белый огонь… Пузыри хранили внутри осколки звезд, неизвестно каким колдовским способом вырванные из космоса и брошенные в недра земли.
Ибо именно здесь находилась я: не на небесах, а в утробе Парижа.
В памяти всплыли строки, написанные Оком Невинных:
При Дворе Чудес сбываются как волшебные мечты,
Так и самые страшные кошмары – сны.
За источниками света угадывались отвесные стены. Мы находились у входа в подземный грот, с неровного свода которого свисали длинные минеральные сталактиты.
Живая, быстрая река текла через ров этой скалистой долины, где было установлено множество больших водяных колес. Именно звуки их вращения я услышала, попав сюда. Деревянные лопасти приводились в движение подземным потоком. Возможно, их использовали для помола зерна контрабандной муки?
Вскоре я смогла разглядеть тех, кто привел нас сюда.
Среди взрослых находились подростки. Лица людей покрывали шрамы, у многих не было зубов. Резким контрастом с этими исковерканными жизнью призраками с выколотыми глазами и оторванными ушами выступала шикарная одежда похитителей и их новая обувь.
У всех на поясах висели кинжалы, а также любопытная металлическая трубка. Музыкальный инструмент? Рог, который созывал упырей? Нет, судя по звуку, он должен быть гораздо массивнее…
Один из них, одноглазый мужчина средних лет приблизился к сестре Инкарнате. Единственный глаз постоянно и бесконтрольно моргал, будто страдал от тика.
– Это она, старая пиявка! – заявил он, злобно оглядывая монахиню.
Инкарната сжалась, в ужасе закатив глаза. Одноглазый узнал ее, и, как мне показалось, она его тоже. Сестра пыталась что-то крикнуть, но кляп заглушал ее вопли.
– Не брызжите слюной, преподобная. Вы отказывали мне в аудиенциях, когда я был в Неизлечимых, а теперь уже поздно. Сотни раз я умолял вас пересмотреть мое досье и выпустить из психушки.
Нервный спазм передернул его рот.
– Да, молния ударила в меня. Да, от этого я лишился глаза и заболел трясучкой. Но это не значит, что я сумасшедший, черт возьми! Вы засадили меня в тюрьму на двадцать лет! Полагаю, причина в том, чтобы каждую неделю качать мою кровь и улучшать показатели хосписа, так?
Каждую неделю? Это в четыре раза чаще, чем ежемесячная десятина, взимаемая с простолюдинов! Я вспомнила, как во время моего первого посещения Неизлечимых преподобная поздравляла себя с тем, что в ее руках образцовое заведение, которое аккуратно и вовремя снабжало Факультет большим запасом крови. Неудивительно! Учитывая, с какой частотой она пускала кровь лунатикам, пользуясь реальным или мнимым диагнозом, чтобы держать их взаперти!
– Теперь ваша очередь почувствовать, каково это: вы будете орать, но никто не услышит! – плюнул в нее одноглазый.
Задыхаясь, опьянев от ужаса, монахиня зашаталась. Ноги ее подкосились, она потеряла сознание. Двое мужчин едва успели поймать ее, прежде чем женщина рухнула на землю.
– Что нам с ними делать, Марсьяль? – спросила девушка ненамного старше меня, с щеками, испещренными оспинками.
– Отведи их к «Пасти Пожирания», Белль, – приказал одноглазый. – Как только завершится ночная операция, Госпожа начнет суд. Вынь кляпы у смертных, чтобы они не отошли в мир иной от удушья перед судом. Остерегайся вампира! Дождись, пока его не пригвоздят к позорному столбу, прежде чем освободить цепи, а не то он отгрызет тебе палец!
* * *
Я была права: пуля Стерлинга не попала в Даму Чудес. Наша жалкая попытка остановить ее обернулась крахом.
Позорный столб, к которому меня привязали, состоял из деревянной конструкции с прорезями: одна для головы и две для рук.
Как только шея и запястья оказались внутри отверстий, доски соединились вместе и зафиксировались так, что выбраться из тисков деревянной смирительной рубашки было невозможно. Я ощущала кольцо из оникса на левой руке, понимая, что не смогу открутить его, если понадобится. Да и какая польза могла быть от Эссенции Дневного Света в этих ярко освещенных недрах земли, почти таких же светлых, как и сам день?
Оглушенная болью и разочарованием, я повернула голову, чтобы взглянуть на то место, куда нас привели. Место, которое одноглазый назвал «Пастью Пожирания».
Она представляла собой скалистую расщелину, со стен которой сочилась влага. Тяжелые капли тут и там ударялись о землю в нудном ритме. В воздухе пахло мхом, влажным камнем и металлом. Возможно, где-то рядом залежи железа? Дальнейший обзор загораживали большие черные шторы. Подвешенные на штанге, врезанной в потолочную скалу, они полностью скрывали долину подземелья. Слышался скрип колес, но река и сотни шаров, освещавших ее, не достигали моего поля зрения.
Один из них висел на рычаге и излучал странный белый свет.
– Стекло этого чудесного фонаря без каких-либо отверстий кажется водонепроницаемым, – размышляла я вслух. – Как пламя может гореть без воздуха? Вероятно, это порошок фосфора? Нет, он не способен так сиять.
– Для придворной Версаля ты неплохо разбираешься в алхимии.
Я резко повернула голову, рискуя повредить шею. Стерлинг был прикован ко второму позорному столбу из пятнадцати, выстроившихся в ряд. Позади него сестра Инкарната, тоже привязанная, все еще находилась без сознания. Ее вуаль безжизненно повисла.
Видя ожоги на губах и щеках Рейндаста, я думала, что серебряная цепь повредила его рот настолько, что он не мог говорить, по крайней мере, пока не восстановится. Но юноше удалось произнести пару слов.
– Фосфор не имеет никакого отношения к алхимии, – поспешно добавила я, – это просто минерал, который тускло светится в ночи. В коллекции моего отца – барона де Гастефриша – был кусочек.
На самом деле я обнаружила фосфор в лаборатории моего отца – аптекаря. В разговоре с лордом лучше об этом молчать.
Стерлинг поднял глаза на волшебный фонарь, освещавший пространство белым, неослабевающим потоком.
– Понятно… – прошептал он. – То есть ты, так сказать, аристократка просвещенная.
Способность вампира сохранять холодный и отстраненный юмор после всех пыток, через которые он прошел, поражала.
