– Сир, не понимаю. Ни у кого нет доступа в аванзал… – Слуга заикался. Ленты на одежде тряслись от страха. – Все послания проходят через кабинет королевской почты… Я прикажу бросить это в огонь!
– Убирайтесь, бывший Камергер, – изрек Нетленный, словно плеснул ядом.
Золотая маска повернулась к Бонтану:
– Кем бы ни была эта персона, которая осмелилась оставить письмо на двери усыпальницы, она хотела вызвать скандал и опозорить Нас перед Двором. Затея провалилась. Мы не позволим Себя запугать. Бонтан, читайте!
– Э-э… Сейчас, Ваше Величество? – запинаясь, переспросил слуга.
– Заставите Нас повторить приказ еще раз и уступите место Бонтану XXII! – прорычал монарх.
Дрожащими руками перед изумленными придворными Управляющий Замка вскрыл конверт, достал письмо и приступил к чтению:
«Король Людовик,
Недавно в этой усыпальнице вы соприкоснулись с Абсолютной Смертью. Заговор потерпел справедливое поражение, но сколько других тайн замышляется здесь, в Версале, и еще больше в Париже?
Как солнце не может светить одновременно повсюду, так и ваша бдительность не может охватить всю империю сразу. Чтобы освещать мир вокруг, вам нужны другие вампирические звезды.
Мы, Дама Двора Чудес, вышли из тени, чтобы заявить о Себе и предложить вам следующий союз.
Наш Двор на глубинах Парижа управляет армией упырей и мерзостей, силу которых ваша полиция смогла прочувствовать за последние месяцы. Фактически Мы являемся истинной правительницей столицы. Освободите Париж от своих бесполезных войск и оставьте город нам.
Вице-короли и вице-королевы Англии, Испании и остальных государств Магны Вампирии сидят на тронах от Вашего имени. Сделайте нас вице-королевой Парижа, и мы станем добрыми соседями, подобно Луне, которая царит на небе в отсутствии Солнца.
Получив отказ, мы решительно выступим против Вас.
Помните: когда два светила встречаются на небосводе, Луна затмевает Солнце, а не наоборот».
На протяжении всего чтения бедный Бонтан не переставал трястись. От угрозы, содержавшейся в последних словах письма, зубы старика мелко застучали.
– Под… подписано… Эката
[11], Дама Двора Чудес, – прошептал он, закончив чтение.
Король, бесстрастно выслушав послание, выхватил его из рук слуги и сунул под нос Мелаку.
– Кто? – прорычал он. – Кто эта так называемая Дама Чудес, которая хочет отнять у Нас Париж и превратить его в свое вице-королевство? Мелак, вы ответственны за столицу. Отвечайте!
Министр Армии, обычно уверенный в себе, на этот раз изменил голос:
– Пустая басня, прилетевшая из Парижа, Сир. Согласно тому, что ранее рассказывал Л’Эский, генерал-лейтенант полиции… это вульгарная сплетня, не имеющая под собой оснований. Абсурд, о котором я не счел нужным докладывать вам. Ходят слухи, что в злачных местах столицы возродился новый Двор Чудес, повелевающий нечистью. Конечно же, это невозможно! Все знают, что, с одной стороны, упырей нельзя покорить, с другой – старый Двор Чудес был уничтожен почти триста лет назад.
– Сплетни не подкидывают посланий, – перебил Нетленный. – Не оскверняют стены королевских покоев!
Золотая маска мелко дрожала или мне показалось? Неужели Король… испугался? Потому что всего месяц назад в этой самой гробнице на него напали? Таинственная Дама, желая единолично править в столице империи, бросила вызов Нетленному, предложив сделку, больше напоминавшую шантаж.
– Но, Сир, эта бумажка – наивная фантазия! – тщетно оправдывался Мелак. – Интриганка явно желает воспользоваться возросшей активностью упырей, утверждая, что именно она руководит ими. Вздор! Упыри – ходячие прожорливые животы, у которых нет иной цели, кроме как набить брюхо отвратительной едой!
Экзили откашлялся, издав жуткий звук, похожий на эхо в глубоком колодце, и проскрежетал:
– Данное послание не такая уж и фантазия, как вы говорите, маркиз. Изображение луны – отнюдь не невинный выбор. Небесная сфера, способная затмить Солнце, – не просто провокация. Это алхимический символ упырей.
Несмотря на толстый кожаный нагрудник, по моему телу пробежал озноб. Главный Архиатр лучше всех разбирался в таинственных алхимических эликсирах. Именно он триста лет назад провел ужасный ритуал трансмутации, превративший Людовика XIV в вампира.
– Алхимический символ? – задохнулся Мелак. – Что это значит?
– Доступ ко Тьме закрыт, – загадочно ответил Экзили, – а автор письма – бессмертная. Значит, она – «лишний» вампир, не входящий в numerus clausus, то есть в процентную норму Факультета. Другими словами, Дама Чудес – незаконно трансмутированная. Допускаю, что она чрезвычайно могущественный алхимик. Всем известно, что Факультету так и не удалось выяснить происхождение упырей, не говоря уже о том, чтобы покорить их. Но что, если Дама преуспела в этом? Имя, которым подписано послание… Эката… принадлежит древней богине оккультной луны, той, которая каждый месяц исчезает с неба, чтобы скрыться в недрах Земли. Она – мать чудовищ, кошмаров и колдовства.
– При всем уважении, Экзили, ваша алхимическая тарабарщина просто смешна… – не выдержал Мелак.
– Ничего смешного в алхимии нет! – прохрипел прелат. – Она объясняет участившиеся в столице координированные нападения упырей, о которых вы только что сами упомянули. Атаки, которые ваши войска до сих пор не могут остановить. Будем ждать, пока нечисть захватит весь город, прежде чем отреагировать?
Министр Армии на мгновение потерял дар речи, ошеломленный публичными, унизительными обвинениями. Развернувшись на красных каблуках – обувь благородных вампиров, – он поспешно и заискивающе заверил Короля:
– Сир, я пошлю всех солдат на поиски узурпаторши!
– Тех же самых, что охраняют Наш дворец? Куда посторонние входят, как на мельницу? – сухо отрезал Нетленный.
Неожиданно золотая маска, отражая блики свечей, обратилась ко мне:
– В последнее время Нам так плохо служат, что Мы доверяем семнадцатилетней демуазель больше, чем вооруженной армии. Вы, Гастефриш! Вы в одиночку раскрыли заговор де Ля Ронсьера. Мы приказываем вам предотвратить новую смуту и найти Даму Чудес, если таковая существует.
Застигнутый врасплох перед сувереном и его приближенными, Мелак метнул в меня цепкий, орлиный взгляд. Тонкие губы скривились в злобной гримасе, оскалив кончики выступивших клыков – проявление дикого моветона, не одобряемого при Дворе. Однако опытному придворному удалось сдержать ярость, сменив ее на сдержанную улыбку, полную горького презрения.
