Силуэт Дамы на мгновение застыл в потоке света. Даже не видя ее, я догадывалась, сквозь сощуренные от лучей глаза, что она изучала меня.
– В вашем возрасте, с вашим положением при Дворе, что вы знаете о мести? – наконец произнесла она, полная презрения.
– Я много знаю, поверьте мне, Эката… или, лучше сказать, Ифигения.
Называя ее по имени, с которым она родилась, я крупно рисковала. Если Дама гневно отреагировала на имя сестры Амаранты, что она скажет мне? Однако выбора нет: я должна обратиться к той милосердной, молодой девушке, которой она когда-то была и которая, возможно, все еще существует за фасадом жестокой вампирши. Не ради спасения своей жизни, но ради Орфео.
И предложить Даме сделку. Идея альянса, предложенная Стерлингом, вдохновила меня на другое. Безумная надежда заставила мое сердце биться сильнее: что, если Дама Чудес и ее армия присоединятся к Фронде?
– Я слышала историю вашей жизни, – поспешно добавила я. – Знаю о несправедливости, постигшей вас: о суровой учебе, изгнании из Версаля, насильственной трансмутации и даже о предательстве хосписа, в котором вы искали убежище.
– Замолчите, иначе Мы вырвем вам язык, – сухо отрезала Дама.
– Хорошо, я умолкаю. Все, что хочу сказать – у меня на пальце.
Я протянула запястье через отверстие, рискуя разодрать кожу, и подняла указательный палец левой руки – тот, на котором блестел перстень Маркантонио.
Высокая фигура Дамы не спеша направилась ко мне. С каждым ее шагом мне становилось холоднее. Постепенно очертания ее силуэта обрели четкость в сияющем ореоле оккультной луны. Я увидела роскошное платье глубокого цвета синей ночи со складками, сверкающими в свете контражура. Блеск самого дорогого муара… Длинные каштановые волосы волнами струились по плечам, оживленные той сверхъестественной жизненной силой, которая присуща только бессмертным…
Рога, венчавшие ее голову, на самом деле концы большой диадемы в форме полумесяца – короны богини Экаты… Но самое поразительное в ней – лицо. Сходство с Эленаис заставило меня задержать дыхание. Тот же овал мадонны, идеальной формы нос, те же золотистые глаза, словно отлитые из чистого золота. Она была старше Эленаис на семь лет, но легко могла сойти за ее близнеца. Настоящее различие между сестрами заключалось в выражении лица. У младшей – демонстрация бравады, у старшей – печать вселенской серьезности. В ее ангельских чертах было что-то свинцово-тяжелое.
Инкарната, впервые увидев свою бывшую жертву, ставшую ее судьей, возобновила мольбы:
– Будьте милосердны! Я… я узнала среди ваших слуг больных хосписа. Вы проявили великодушие, приняв их здесь, так сжальтесь надо мной. Моя ценность выше, чем эпилептика Марсьяля… или одержимого бесами Пьеро, стоящего за вашей спиной.
Прищурившись, я различила вторую фигуру, спрятавшуюся в тени Дамы. Она стояла тихо и неподвижно, поэтому я ее не заметила раньше. Это был тщедушный мальчик лет двенадцати в темном, шерстяном рединготе с чересчур длинными рукавами. Каштановые волосы до плеч закрывали худенькое лицо, будто он хотел спрятаться.
Игнорируя преподобную, Дама продолжила свой путь ко мне. Ее странный слуга следовал за ней по пятам.
Приблизившись, повелительница упырей опалила магнетическим взглядом мою руку в тисках, после чего скользнула глазами по фамильному кольцу Гастефриш на моем безымянном пальце…
…по ониксу на среднем пальце…
…и остановилась на моем указательном пальце с перстнем Маркантонио.
Ее глаза расширились, зрачки сузились, клыки под влиянием вампирического рефлекса выступили из десен.
– Он! – рыкнула она по-звериному.
– Его больше нет! – крикнула я, нарушив обещание молчать, осознавая, что в порыве ярости Дама могла впиться клыками в мою шею.
Я была полностью в ее власти. С каждой секундой, с каждым словом я рисковала своей жизнью и будущим Фронды.
– С ним навсегда покончено, – поспешно добавила я, задыхаясь. – С помощью оружия лорда Рейндаста. Только что на балу в Лувре, где Нетленный расставил для вас ловушки. Перстень я сорвала с его иссохшего пальца. Я своими глазами наблюдала, как он превратился в мумию!
Лицо Дамы застыло в нескольких дюймах от моего. Из-под бархатных полуоткрытых губ все так же торчали длинные клыки. Она окаменела в неподвижной позе статуи, которая присуща только вампирам: без пульсации вен на алебастровой коже, без струйки воздуха, заставлявшей дрожать ноздри.
– Свершив вендетту по требованию неаполитанских бандитов в обмен на свободу моей подруги, я отомстила и за вас.
Под тиарой полумесяца лицо вампирши ожило:
– Вы не понимаете, Диана де Гастефриш.
Она находилась совсем близко от меня. Каштановые кудри, словно юркие, шелковистые змейки, ласкали мою щеку. Но в мертвых губах не слышалось дыхания.
– Наша месть не ограничивается этой свиньей. Он – лишь незначительная деталь. То, чего мы хотим…
– …это заставить Короля Тьмы признать поражение, я знаю. И могу помочь в этом.
Дама отступила, буравя меня глазами. Ребенок за ее спиной выглядывал сквозь копну непослушных волос, падающих на лицо. Я чувствовала на себе тяжелые взгляды озадаченного Стерлинга и кипящей от злости сестры Инкарнаты. Для лорда, как и для преподобной, я – придворная на службе Короля и, совсем недавно, его оруженосец – фаворит. Несомненно, резкую перемену моих прежних взглядов они объясняли тем, что, попав в немилость монарха, я хотела спасти свою шкуру. Но им не нужно знать правды.
– Развяжите меня, и я расскажу, чем могу быть полезна.
Дама махнула рукой. Двое мужчин пересекли поток света и поворотом ключа разъединили пластины позорного столба. После многочасового стояния в согнутом положении я защелкала позвонками, выпрямляясь. Помассировала шею и затекшие запястья, лихорадочно обдумывая дальнейшие действия.
Слуги Дамы повели меня по следам своей госпожи к оккультной луне.
Я только успела бросить взгляд на Орфео и молча пообещать ему: «Положись на меня!»
Внезапно свет померк. Хватило нескольких мгновений, чтобы глаза привыкли к темноте. Я поняла, что перешла на другую сторону оккультной луны – или, если быть более точной, гигантской лампы. Меня ослепил установленный на колесах круглый светильник диаметром более метра. Его свет был направлен на позорные столбы и на «Пасть Пожирания»: вход в темный туннель.
– Еще одна чудесная ампула… – пробормотала я с примесью ужаса и изумления одновременно.
– Нет, не ампула, – ответила Дама. – Прожектор.
Я подняла на нее глаза. Лицо повелительницы освещалось не беспощадным светом того, что она назвала прожектором, а более тонкой подсветкой сотен ампул, висевших на скалистых стенах долины. Они придавали мягкость ее чертам.
– Что за чудо? – пробормотала я.
