Не может быть!
Сердце барабанной дробью забилось в груди.
Откуда существо могло знать, что это фальшивое имя?
– На что похож вкус Гастефриш? – вмешался второй, грубый голос.
– Звучит как человеческое имя, – ответил третий голос, напомнив свист ледяного ветра. – Но эта добыча не имеет вкус человечины. Вы тоже почувствовали это?
От сюрреалистического разговора закружилась голова. Я бредила? Упыри впрыснули в меня яд, и он достиг моего мозга? Я не ощущала когтей, впившихся в мою плоть.
Я вспомнила слова Стерлинга о том, что моя кровь имела сложный вкус, такой же неожиданный, как мои седые волосы…
Монстр в Тампле, проведя языком по моей шее, задал тот же вопрос. Значит, во мне было что-то, что вызывало недоумение у детей Тьмы, будь то упыри или вампиры… Но что?
Глоток Короля? Нет. Чудовища не попробовали моей крови: их отговорил вкус моей кожи… Почему? Я не знала ответа.
Волки в моих лесах в Оверни нападали на овец и избегали пастухов. Дикие звери всегда настороженно относятся ко всему непривычному. Если только голод или страх не заставляет их нападать. Но когда у волка появляется вкус к человеческой плоти, он становится по-настоящему опасным.
– Вы сами сказали, что я не вкусная и даже не съедобна. Так отпустите меня!
Беспокойное шуршание встретило мои слова.
– Может, просто откусим кусочек и посмотрим, съедобна ли? – предложил хриплый голос.
– Рискованно. Может быть ядовита! – ответил свист. – Как бы не отравиться, просто прикоснувшись к ней… Фу!
Лапы тут же выпустили меня.
Воспользовавшись неожиданным везением, я поползла вперед что есть силы, сдирая кожу. Боясь остановиться и перевести дух, я вслепую двигалась навстречу ветру, который хлестал меня по лицу.
Вслепую?
Почему я не могла разглядеть неровные контуры туннеля после продолжительного времени в кромешной тьме? Узкий проход окружало полупрозрачное сияние, интенсивность которого возрастала по мере моего приближения к ней!
Там выход! Передо мной. Совсем близко.
Поверхность, открытый воздух и…
…рассвет!
26. Город Света
СО СЛЕЗАМИ НА ГЛАЗАХ Я ПРОПОЛЗЛА последние несколько метров, которые отделяли меня от рассвета.
Ближе к выходу туннель расширялся, позволив мне наконец встать во весь рост. Краски утра, преломившись в слезах, распались на разноцветную радугу.
– Утро!.. – радостно прошептала я, наслаждаясь звуками этого волшебного слова. – Чудесное…
– И мучительно обжигающее, – раздался рядом изможденный голос.
Три силуэта, прижавшись к скале, сгрудились в тени, отбрасываемой утренней зарей. Я различила мускулистую спину Орфея, вытянутый силуэт Стерлинга и тщедушную фигурку Пьеро. Их прикрывал занавес из виноградных лоз.
– Радостно видеть, как дневной свет приводит тебя в восторг, баронесса, – произнес лорд. Его серьга поблескивала в полумраке. – Меня же он поджаривает, обжигает глаза и кожу. Мне необходимо где-нибудь укрыться.
– Ты можешь вернуться в пещеру. Путь свободен от упырей… по крайней мере, пока.
Я не собиралась рассказывать ему то, что пришлось пережить в туннеле. Ни лорду, ни кому-либо еще. К тому же при дневном свете разговор с упырями вдруг показался призрачным, нереальным. Словно дурной сон.
– Речи… быть не может… чтобы вновь… вернуться в глубины, – устало возразил Стерлинг.
Его голос слабел. Каждое последующее слово давалось с большим трудом. Днем ему нужно восстановить силы. В гробу или склепе. Так поступали все вампиры.
– Я лучше… несколько мгновений… схоронюсь в саду.
Выйдя из туннеля, я огляделась. Моему взору открылся пейзаж, который лианы винограда наполовину закрывали. Мы находились в огромной оранжерее, заросшей дремавшей растительностью. Нас окружали деревья без листвы, увитые плющом, ящики с засохшими цветами, апельсиновые деревья под парником, мешки с сухими луковицами. Хотя высокая стеклянная крыша защищала этот участок от снега, мертвый сезон, как заклинание, усыпил растения.
– Мы в Саду Растений Короля, – заметила я.
– Нетронутом саду… – поправил Стерлинг. – Садовники высадили здесь все растения, которые боятся холодов… они не покинут оранжерею… до весны. А я… Я не вылезу из компостной ямы до самого вечера. – Он сладко зевнул.
Рейндаст указал на большой деревянный ящик, которого еще не коснулись лучи зарождавшегося дня.
– Поможешь мне в последний раз, Диана без Страха?
– Можешь рассчитывать на меня, Стерлинг без Будущего!
Вампир расстегнул рубашку, выпустив маленькую сову, которая тут же вспорхнула на ветку ивы. После вышел из укрытия туннеля и, приложив неимоверные силы, с трудом добрался до ящика. Я побежала за ним, чтобы закрыть крышку. Тошнотворный запах ударил в нос, когда я склонилась над контейнером, наполненным темным перегноем.
– Навоз… – вздохнул Стерлинг. Его белое лицо резко выделялось на фоне черного компоста. – Я по уши в дерьме… И это не каламбур.
– Заткнитесь, милорд.
Я сгребла навозную кучу на его слабые руки, бледную грудь, влажный лоб.
– Не покрывай сорной травы навозом… от него она станет… сильнее…
Его губы, израненные серебром, застыли, прежде чем успели закончить цитату. Я бросила последнюю горсть перегноя ему на лицо, похоронив под ним тело вампира.
Едва успела закрыть крышку ящика, как на него пролились солнечные лучи.
Я вернулась ко входу в туннель. На самом деле это был маленький искусственный грот, оживленный оранжереей, настолько заросшей лианами и корнями растений, что вход в него было невозможно разглядеть. Садовники, очевидно, не знали, что грот вел прямо в недра Парижа.
Отодвинув виноградную лозу, я увидела Пьеро и Орфео.
– Ты тоже боишься дня? – спросила я Орфео.
Отшельник печально кивнул. Его голова тихонько покачивалась от усталости. И все же он нашел в себе силы вытащить из кармана туники грифельную доску и кусочек мела, с которыми никогда не расставался.
Борясь со слабостью, он вывел несколько слов каллиграфическим почерком, изящество которого контрастировало с его большими руками:
«Не беспокойся об Орфео. Он будет спать здесь до наступления сумерек. Он вернется в Версаль, когда наступит ночь».
– Ты уверен, что найдешь тайный ход под крепостной стеной?
Он снова кивнул.
– Хорошо. Но тебе тоже нужно найти убежище на день.
– Вон там есть что-то похожее на склад для инструментов, – внезапно произнес Пьеро.
