Я озираюсь вокруг, разглядывая этот Париж, одновременно знакомый и нет. Он залит солнечными лучами. Город Света, а не Теней.
Я вижу ее, возвышающуюся над соседними крышами – прекрасную башню из железа, устремленную в сияющее небо. Она выше стены Облавы и всех зданий, которые я когда-либо видела в жизни. Ее четыре фантастические колонны, сделанные из тонких, как кружево, балок, взмывают вверх и сходятся в триумфальном шпиле.
Ошеломленная, я отпустила руку Пьеро, чтобы опереться о стену ближайшего здания.
Как только мои пальцы отпустили руку мальчика, башня из железа исчезла. Небо вновь приобрело свинцовый оттенок, а лица прохожих опустошенность. Холод стал злее, фасады мрачнее. Повозки на улицах тянули вьючные животные.
– Ты это видел? – осторожно спросила я Пьеро.
Его взгляд сквозь длинные локоны выражал такое же изумление, как и мой:
– Хочешь сказать, что… ты тоже?
Я кивнула.
Светло-голубые глаза мальчика заблестели от набежавших слез. Под впечатлением от увиденного, не зная, что делать, я прижала его к себе.
– Все хорошо, Пьеро, – прошептала я ему на ухо. – Не будем привлекать внимание прохожих.
Его переполненные эмоции вылились в придушенные рыдания:
– Первый раз… Первый раз кто-то видит то, что вижу я… О, если бы ты только знала, каково это!
Я обняла парнишку крепко, как раньше обнимала Бастьяна, когда ему снились кошмары. Пьеро такой же чувствительный, как и мой брат. Ему нужно было выговориться: я чувствовала, что он не сможет сделать ни шагу, пока не изольет свою душу. Я немного отодвинулась от паренька, нежно придерживая за плечи и ласково посмотрев на него.
– Миражи приходят ко мне неожиданно, – шептал он, – как постыдная тайна. Очаровывают и пугают одновременно. А после еще несколько дней крутятся в голове! Я думаю о них, я… я пытаюсь их анализировать. Разобрать на части. Понять их механизмы. До одержимости.
Его глаза мерцали под капюшоном.
– Может, на самом деле, в реальности – это мой собственный механизм, который я не могу понять?
Я не могла представить, как Пьеро существовал одной ногой в этом мире, а другой… в ином измерении. У меня лишь время от времени бывали короткие вспышки вещих снов. А он постоянно жил между двух реальностей, преследуемый видениями, как Око Невинных в своем затворничестве. Даже будучи свободным, он оставался пленником самого себя.
– Все будет хорошо, Пьеро. – Я улыбнулась, взяла его за руку, смутно ожидая нового погружения в другой мир.
Но ничего не произошло. Странный момент видения прошел, или, может быть, я была слишком взволнованна, чтобы снова впасть в транс.
Быстрым шагом мы направились к мрачной городской стене и остановились, когда дошли до массивных ворот досмотра.
– Пропуск? – рявкнул один из стражников, опираясь на алебарду.
– Подписано рукой Короля, – ответила я, вытаскивая ценный документ из кармана рваного платья.
Солдат, заикаясь, немедленно извинился за свою грубость. Он был слишком впечатлен фигурой в капюшоне, чтобы спросить о проверке ее личности.
Я с легкостью прошла через крепостную стену Парижа.
На этот раз я – не пленница, я свободна!
* * *
Главная дорога в Версаль была пустынной. Король, придворные и армия вернулись в замок на исходе ночи. Все, что осталось от их проезда – это глубокие колеи в земле, смешанной со снегом.
Мы с Пьеро двигались по обочине, в тени замерших тополей, стараясь стать незаметнее на подходе ко дворцу. Никто не должен видеть меня с ребенком, пока я не отведу его в безопасное место!
– Смелее, Пьеро, – подбодрила я мальчика. – Бо́льшая часть пути позади. Скоро ты согреешься, выпьешь миску горячего бульона.
Он кивнул, чуть дрожа. Его губы посинели от холода.
Вдруг мы услышали треск веток за спиной. Кто-то крался за нами, избегая главной дороги… или преследуя нас.
Я отпрыгнула назад, приготовившись вынуть кинжал из смертоносного серебра, спрятанного в кармане платья.
Фигура позади тоже замерла, примерно в тридцати метрах от нас.
* * *
Длинное, светло-бежевое пальто сливалось с белоснежным пейзажем, воскресив в памяти недавнюю картинку из Булонского леса, куда Лакримы затащили меня, а таинственная всадница пришла освободить.
– Наоко? – с замиранием сердца позвала я.
Девушка скинула капюшон, открыв высокий черный пучок и фарфоровое лицо.
– Это ты, Жа…
Она осеклась.
Я сбросила капюшоны с себя и Пьеро. Какой бы путь ни избрал этот паренек, у меня не было от него секретов.
– Это я, Наоко. Ты можешь говорить без опаски. Пьеро – мой друг.
– Крестная Мать сдержала слово. Лакрима освободила меня сразу же, как только узнала о смерти Тареллы.
В моем горле застрял ком, мешая говорить. Наоко тоже молчала. На ее тонких губах играла улыбка, глаза блестели.
И тут она рванула ко мне навстречу, а я к ней. Снег звонко хрустел под нашими ногами.
В этот момент сквозь серые облака пробился луч солнца, осветив волшебный лесной уголок. Ледяные сталактиты на ветвях деревьев превратились в хрустальные гирлянды, а снежный покров под ногами – в ковер из блесток.
– Деревянная башка! – во все горло заорала Наоко, разразившись безудержным смехом.
Между нами оставались последние метры.
Холодный воздух обжигал наши легкие, но безмерное счастье согревало сердца.
Среди покрытых инеем тополей мы задушили друг друга в объятиях!
27. Ночь Тьмы
– Я ЗАРЕЗЕРВИРУЮ МЕСТО ДЛЯ ПЬЕРО на следующем корабле, отплывающем в Америку, – объявил Главный Конюший.
Он смотрел на меня блестящими от света свечей глазами. Раймон де Монфокон не из тех людей, кто легко открывает душу. Однако сегодня в своей комнате в недрах «Гранд Экюри» он не мог скрыть волнения. Он видел нас живыми, Наоко и меня, после того как думал, что потерял навсегда. Грубиян-солдафон привязался к своей соседке так же сильно, как и ко мне.
Позже я рассказала ему о своих фантастических приключениях. На широком, скульптурном лице директора школы отразилось множество эмоций, когда он слушал о демонах и магии Двора Чудес.
Пьеро спал в комнате Наоко. Подруга дежурила у его постели. Я тоже провалилась в глубокий сон на соломенном тюфяке возле железной кровати Наоко, сморенная накопившейся усталостью. Через несколько часов проснувшись, немедленно отправилась под своды комнаты, где жил мой наставник.
– Не знаю, откуда у мальчика эти видения, но они могут изменить все. Здесь, во Франции, он в постоянной опасности. Будем надеяться, что, затопив подземную долину Бьевр, Нетленный уничтожил следы этой магии, которая имела бы ужасные последствия, попади она в его руки. Но рано радоваться: в ближайшие дни и недели следы Двора Чудес могут всплыть в нечистотах Парижа. Остатки того, что ты называешь ампулами и прожекторами. Кто знает, возможно, оставшиеся в живых монахини или обитатели Неизлечимых в курсе странных видений Пьеро? Я слышал, во время последней атаки упырей было много выживших. Одна старая сестра милосердия организовала эвакуацию через дверь, предназначенную для похорон… некая Вермильона…
